Проклятие России. Разруха в головах?

Раев Андрей Николаевич

А что, если в стране таких отраслей и таких территорий – больше половины?

И вот теперь оставим далекого Адама Смита. Смешно же его обвинять в том, что он не мог всё предвидеть.

Русский дом

Вернёмся в Россию. Наш русский дом похож ли на другие европейские, например, дома? Увы, совсем нет. С какой стороны мы ни взглянем на него, мы явственно увидим следы расслоения территориального, национального, имущественного. При этом почти не просматривается расслоение культурное, что и удерживает всю конструкцию от разрушения.

Сначала бросим взгляд национально-территориальный. В нашем 89-квартирном доме, в двух квартирах живут богачи по имени Москва и Петербург, ещё в 15 квартирах – люди вполне зажиточные, ещё в 25 – люди среднего достатка, а в остальных – бедняки вплоть до нищих. У них общий управдом, общее водоснабжение, канализация и свет. Если на 10-м этаже прорвёт сгнившую трубу, то первые 9 этажей зальёт, невзирая на имущественное положение. Попытка применить к этому дому либеральный подход привела к тому, что Чечня дала настолько нелиберальный ответ, что мало никому не показалось. В этом доме богачи не могут ни выехать, ни избавиться от бедных соседей,

которые не имеют денег починить канализацию (а потом дерьмо течёт на головы богачам). Чеченский урок оказался настолько убедительным, что управдом теперь платит дотации всем беднякам. При этом у него уже хватает сообразительности понять, что бедняки не вымрут и не уедут, но пока не хватает её же понять, что само собой всё не исправится, что нужна сильная региональная политика и большие деньги под неё. И что лучше заплатить эти деньги, чем терпеть загаженную парадную, отключающееся электричество и неизвестную жидкость, периодически текущую с потолка. Кстати, несколько квартир объединились, но это не меняет ничего. Однако кто же мешает оказать современную рыночную поддержку депрессивным регионам, а не кормить их дотациями, как при социализме? Самый простой ответ – Кудрин и Греф (теперь Набиулина). То ли они дураки, то ли враги народа. Но вот в этом позвольте усомниться. Они же министры, сами законов не принимают. И свободные экономические зоны в России создавались не раз. Если освободить от налогов на 5 лет любое предприятие, появляющееся, например, в депрессивном городе Иваново, то там как грибы после дождя начнут появляться не реальные предприятия, а конторы новорожденных фирм, в которых чудесным образом будет аккумулироваться прибыль финансовых и промышленных гигантов. В 90-е годы такие места называли чёрными дырами экономики. Так ЮКОС, и не только он, уводил свою прибыль от налогообложения через свободную экономическую зону Байконур. От таких действий бюджет рушится, а промышленный подъём почему-то не наступает. И чем принципиально отличается капиталист в свободной экономической зоне, который нефть дёшево покупает и дорого продаёт, от нефтяного трейдера на Лондонской бирже? Да ничем. Можно, конечно, на виды производимой продукции устанавливать ограничения. Но и тогда будет нетрудно купить задёшево почти готовую машину, прикрутить к ней ручку и продать задорого, но уже без уплаты налогов. Можно, конечно, дать денег чиновникам, чтобы они построили в депрессивной зоне новое предприятие. Да вот беда, депрессивная зона обычно становится депрессивной после закрытия неконкурентоспособного предприятия, тоже когда-то построенного другими чиновниками. Что же, у нас совсем нет чиновников, способных строить конкурентоспособные предприятия? Есть, конечно. Но немного их, всё-таки это непрофильный для них вид деятельности. Да и те, что есть, все заняты на спасении Автовазов и создании Суперджетов. Остаётся только частно-государственное партнёрство в создании новых производств в депрессивных зонах. Да под жёстким контролем, чтобы не разворовали всё. Да с контролем на каждом этапе, чтобы с авансом не сбежали. А вот это уже задача не для Кудрина и Набиулиной. Придётся новые структуры создавать.

Теперь бросим взгляд социально-экономический. Опять в нашем 89 квартирном доме живут люди разного достатка. Нам надо собрать с них налоги на социальные нужды и деньги на содержание дома. Если соберём в месяц по 1000 рублей с каждого, то получим 89 000 рублей и сможем нормально содержать одного военного, одного учителя, одного госслужащего и одного врача с достойной зарплатой 22 000 рублей в месяц. Но не получается. Первые четверо могут заплатить аж по 2000, следующие 8 – по 1000, следующие 16 – по 500, а вот оставшиеся 61 – лишь по 200 в среднем (кто-то даст 400, а кто-то – пенсионер – и вообще ничего). Собираем в итоге 36 200 рублей. На эти деньги содержать военного, учителя, госслужащего и врача можно более чем скромно. Зарплата получается только 9000 (в 2,5 раза меньше, чем хотели). То же самое с расходами на жилищно-коммунальное хозяйство (ЖКХ). Плату приходится устанавливать так, чтобы выжили самые малообеспеченные. При этом невозможно расселить богатых и бедных по разным домам. Дом один – Россия. Либеральные методы не работают при таком расслоении. Богатые пытаются приплачивать врачу и учителю за эксклюзивное обслуживание, но не слишком удачно. Качество обслуживания практически остаётся тем же. Первые четверо могут выехать в элитные особняки, но это только усугубляет положение.

В довершение всего при попытке государства увеличить платежи богатые становятся на сторону бедных, т. е. у государства нет союзников. Важнейший постулат англосаксонского менталитета (или кальвинизма, если угодно) – «бедные плохо работают и сами виноваты в том, что они бедные» – не работает в России.

Ничтожный процент населения может убедить себя в этом. Остальные твердо знают, что это не так. Нам ли упрекать в бедности пенсионеров? Если доживём, мы все ими будем. Нам ли упрекать в бедности врачей, учителей, офицеров? Я не могу считать неумехой человека, который меня лечит, и человека, который учит моего сына. Неумехи попадаются в любой профессии, но основная масса и компетентна, и трудолюбива. Основа стабильности западных стран состоит в том, что многочисленная социальная группа, вошедшая в общество потребления («средний класс» по их марксистско-веберовской терминологии), объединяется с богатыми и с государством в стремлении сохранить социальный порядок. В России группа потребления объединяется с бедными (группой выживания) против богатых и государства, а социальная стабильность базируется на нежелании бедных делать новую революцию. Долго ли продлится это нежелание? Лучше не пытаться это узнать. Каких-то сто лет назад врачи и учителя были одной из самых революционных социальных групп. И кстати, нигде больше в мире эта социальная группа к бедным не относится. Вообще, важнейший капитал любой страны – это её культурный капитал. И терпение российских бедных, накопленное ценой страшного опыта революций и гражданских войн, – бесценный капитал России. Потерять его – потерять всё. Никакая нефть не поможет стране, охваченной гражданской смутой. Правительство пока это не слишком хорошо понимает. Слишком многие законы и постановления, такие как рост тарифов ЖКХ, монетизация льгот, дачная амнистия, направлены в первую очередь против бедных. Даже когда правительство пытается разработать

закон против богатых, такой как большой налог на недвижимость, он опять против бедных. Во всяком случае, главной жертвой налога на недвижимость, оцененную по рыночной стоимости, станет одинокая 50-летняя учительница, живущая в однокомнатной квартире в центре Москвы или Петербурга. Предполагается, что налог не будет платиться с 15–20 м^2, а площадь однокомнатной квартиры – 30 м ². Ну не измеряется Россия, хоть убей, западным метром. По социологическим опросам в сентябре 2007 года самыми уважаемыми профессиями в России считаются профессии врача и учителя, и рядом – военные. То есть самые низкооплачиваемые – они же и самые уважаемые. Так же и в XV веке самым уважаемым был какой-нибудь монах, всю жизнь ходивший в лаптях и дерюге и ни разу не поевший, как следует. Стоит земля. И не просто стоит, поднимается.

Что такое «общественный договор»? Система взаимных обязательств государства и общества, которую общество признаёт справедливой. Если сильные мира сего не выполняют своих обязательств, «общественный договор» может быть расторгнут (путём революции). И вот Сергей Кара-Мурза в своей книге «Революции на экспорт» рассматривает наши революции начала XX века. С. Кара-Мурза, по-видимому, – один из немногих в России, кто Маркса и Ленина не зубрил, а вдумчиво читал. И тут же он приходит к выводу, что революции 1905-го и февральская 1917 года вовсе не были буржуазными. И действительно, не может Лев Толстой быть зеркалом буржуазной революции. И почти все лозунги революции 1905 года были антибуржуазными. Что было буржуазного в требовании конфискации помещичьей земли, значительная часть которой давно уже принадлежала не помещикам, а банкам, с передачей её крестьянской общине (чтобы потом поровну делить)? А 8-часовой рабочий день – это что, подарок буржуазии? И в первой Думе буржуазия была в абсолютном меньшинстве. И в феврале 1917 года лозунгами тех, кто революцию совершал, были «Долой войну» и «Землю – крестьянам». Лозунги антиимпериалистические. И власти буржуазия реально не получила. Власть пришлось делить с Советами Рабочих и Солдатских Депутатов. Революции были антиимпериалистическими.

Вот так. Если «общественный договор» другого типа, то и революции – другого типа. И первая антиимпериалистическая революция вовсе не в Иране состоялась в 1979 году, а в России в 1905.

На Западе тоже «общественный договор» складывался в разных странах по-разному и не быстро. Вот есть такое направление протестантизма, как «кальвинизм». Возник в 1536 году в Женеве. Принял доктрину предопределения (исходящей от Божьей воли предустановленности жизни человека и всего мира, его спасения или осуждения). И сделал вывод, что коль скоро всё предопределено в мире, но есть бедные и богатые, значит, богатые больше угодны Богу. Смотрите, христианская доктрина, а как подходит буржуазному обществу. И там, где эта доктрина распространялась, «общественный договор» менялся, и почва для появления капитализма удобрялась. А где она распространялась? Сегодня кальвинизм исповедует значительная часть населения Швейцарии, Голландии, Шотландии. Также кальвинизм достаточно сильно распространён во Франции, США, Канаде, Австралии, Новой Зеландии и Южной Корее. Это всё страны, где капитализм в первую очередь и появился. А, скажем, Испании, Италии и Германии, где кальвинизм не прижился, пришлось с установлением капитализма мучиться до XX века. Обратите внимание, кальвинизм – не либеральная, а суровая христианская доктрина. Он позволяет своим сторонникам богатеть, но никаких моральных ограничений не снимает, требуя уже за прелюбодеяние смертной казни. А в России никаких следов кальвинизма не обнаруживается. И, я думаю, уже не обнаружится.

Но зачем я стал тревожить великие тени, которые свои теории «общественного договора» ещё в XVIII веке разрабатывали? Есть причина. Ведь «общественный договор», он где записан? В своде законов? Нет, свода законов может и вовсе не быть. А если он есть, то власть имущие могут туда такого написать, что общество терпеть не сможет и договор расторгнет. «Общественный договор» записан в подкорке каждого члена общества. То есть он является только частью менталитета. Той частью, которая касается общественных отношений.

К чему это я всё время толкую о менталитете? А к тому, что именно с ним в первую очередь, а не только с мировым опытом нужно сверять свои действия правительству России.

И к чему это я всё время говорю о расслоении? А к тому, что, не преодолев расслоение, нельзя перейти к обществу потребления, а следовательно – и к информационному. То есть надо будет либо пожинать все «радости» индустриальной модели капитализма или скатываться обратно к тоталитаризму. В обоих случаях это гарантирует нам трудные годы и поражение в глобальной конкуренции. И на новую революцию вполне можно нарваться.

И ещё несколько слов об обществе потребления. Название не должно нас обманывать. Именно общество потребления формирует максимальный запрос на созидание. А вот на созидание чего именно, зависит от культуры. Что, не станет бедных и наступит всеобщая радость? Как сказать. Когда люди, имеющие сегодня возможность выпивать пол-литра водки раз в неделю, получат возможность делать это ежедневно, часть из них может просто спиться. В любом случае материальный переход должен сопровождаться переходом культурным. Иначе общество потребления будет пахнуть не розовыми лепестками, а, извиняюсь, блевотиной. Переход вполне может оказаться мучительным. И результат будет зависеть от культурного прогресса. Но не оставлять же людей голодными из страха, что, разбогатев, они будут себя не так вести?

И ещё несколько слов о степени осознания российским обществом своего положения. Карл Маркс когда-то сказал: «Если обеспечить капиталу 10 процентов прибыли, он будет согласен на всякое применение. При 20 он становится оживленным, при 50 процентах готов сломать себе голову, при 100 процентах он попирает все человеческие законы, при 300 процентах нет такого преступления, на которое он не рискнул бы хоть под страхом виселицы» («Капитал», том 1). То есть при всей ненависти к капиталу Маркс признавал, что в обычной жизни капиталисты – ничего ребята, но вот искушения выдержать не могут. А когда в 2003–2004 годах в России заговорили о социальной ответственности бизнеса, тут же многие либералы начали кричать: «Бизнес всегда стремится только к прибыли!» То есть в переводе на русский – всегда принципиально аморален. Тут наши либералы намного превзошли Маркса. При таких друзьях русскому бизнесу враги не нужны.