Проклятие Синей Розы
Шрифт:
Гаспар не желал выпускать её из своих объятий, и даже заверения в том, что всё хорошо и жизни Лауры ничего не угрожает, не действовали
Регенерация была потрясающей. Да что там кожа – ведь были повреждены и внутренние органы, но Гаспар, хоть и выглядел бледным, на умирающего совсем не походил, хоть и пояснил, что чувствует боль так же, как и обычный человек.
Первый шок и радость улеглись, и вот мисс Клабан решилась на вопрос, который вертелся у неё на языке с самого ухода призрака таинственной незнакомки со шрамом.
– Гаспар, кто же всё же эта девушка со шрамом на лице? Ты её знаешь?
Француз, удивившись, задумчиво нахмурил брови.
– Нет, я не помню никого здесь с таким увечьем. Почему ты спрашиваешь?
– Я была уверена, что знаешь… Подумай: возможно, родственница или служанка, гостья в этом доме? Возможно, подруга, пусть не близкая, Розабэль, тайно влюблённая в тебя? …
Месье Бертран покачал головой.
– У Розабэль не было подруг – откуда им здесь было взяться? Даже прислуга почти вся была почтенного возраста, их дети, вырастая, уезжали из нашей глуши, ища лучшей жизни. Нет, Лаура, я никогда не слышал этого имени здесь, в поместье Уэйнрайт.
Девушка расстроилась, закусив губу. Но вскоре её осенило.
– А здесь есть архив? Что-то вроде записей или домовой книги, где записывали всех жильцов дома, что-то похожее…
– Думаю да. – неуверенно предположил Гаспар. – Возможно, в кабинете миссис Розалин…
– Можно мне взглянуть? – оживилась Лаура, с надеждой заглянув в глаза француза.
– Почему нет? – пожал тот плечами. – Я даже провожу тебя, если не возражаешь…
Как оказалось, кабинет миссис Розалин находился по соседству с библиотекой. Чопорная английская атмосфера витала здесь буквально во всём. Ровные деревянные стеллажи, не такие огромные, как в библиотеке и более компактные, хранили в своих недрах несчетное число картонных папок, накладных, написанных от руки, расписок, счетов, в общем, всего того, что в своей привычной жизни Лаура терпеть не могла. Но понимала: хозяйственная жизнь прошлого требовала неизменного порядка во всём. Щепетильность давно умершей хозяйки поместья Уэйнрайт просто поражала. Почему-то девушка была уверена: после её смерти здесь никто так же старательно не разбирал давно отжившие свой век бумажки. Вон там, на столе, скопился ворох каких-то документов – наверняка это уже работа Гаспара. Правда, кому сейчас всё это было нужно?
На широком окне с хорошо сохранившейся белой, чуть приобретшей желтоватый оттенок краской, стояла пустая клетка для небольшой птицы. В роскошном серванте, поблёскивая пузатыми боками, стояло несколько сервизов из фарфора и серебра, ложки и вилки были аккуратно разложены рядом, в правильном порядке, а кипа матерчатых салфеток с ажурной вышивкой покоилась рядом.
У того же окна располагалась софа, к которой сразу же и побрёл месье Бертран –
– Я прилягу здесь, если ты не против, пока ты разбираешься с бумагами…
– Конечно! Отдыхай, я поищу сама…
… Гаспар уснул почти сразу же, и Лаура провела некоторое время в поисках хоть какого-то покрывала или пледа, что накрыть его. Во-первых, ослабленный, без рубашки, он мог замёрзнуть. А во-вторых, она так бы и продолжала таращиться на его обнажённый торс, который так и манил к себе прикоснуться.
Благо, старое, но вполне пригодное покрывальце тут всё же отыскалось. И, устранив главную причину своей невнимательности, Лаура принялась за дело.
Перелопатив целую груду бумаг и начихавшись от пыли, ей всё же посчастливилось найти то, чего могло подарить хоть какую-то зацепку – книгу родословной семейства Уэйнрайт.
Она была такой толстой, что уже на первых страницах девушку и саму потянуло в сон, и она опять стала косо смотреть в сторону мирно посапывающего француза. А не забраться ли к нему под одеяло?
Летопись, ведущаяся от руки в древней и ветхой книженции со ставшими коричневыми страницами, была скучной. Незнакомые имена и фамилии, даты жизни и смерти нагоняли тоску. Исчисление велось от 1801 года, и, само собой, Лаура не надеялась отыскать хоть какую-то взаимосвязь между тем временем и этим, в котором жили Розабэль и, возможно, её соперница со шрамом, но…
Что-то всё же во всех этих датах и числах настораживало. Только что?
… Мистер Гудвелл, Роберт Эванс, 17 февраля 1789 года рождения…
… Миссис Гудвелл, Катарина Глория, 6 ноября 1799 года рождения…
… Мисс Гудвелл Санса Элизабет, 7 июня 1820 года рождения
… Мисс Гудвелл Линда Виктория 7 июня 1820 года рождения…
Дальше шли ещё какие-то имена, девушки меняли фамилии, переходя в статус «миссис», потом даты смерти вышеупомянутых персонажей…
Девушки…
Да, с мальчиками в этом роду было не густо. Первая странность!
Лаура ещё раз бегло пробежала взглядом по уже просмотренным страницам – ни одного мальчика в фамильном древе странного семейства пока что не наблюдалось.
Зато девочки рождались сразу по две – количество двойняшек было рекордным, судя по записям. Они вырастали, выходили замуж и тоже рождали дочерей… по две дочери. Каждый раз. Вот это да.
Лаура вновь повернулась к французу, завистливо вздохнув. Не зря миссис Розалин так вцепилась в этого мальчика, главным достоинством которого была именно его половая принадлежность. Должно быть, ей очень хотелось иметь сына. Но это опять были лишь догадки.
Девушка вернулась к изучению родословной, решив всё-таки продолжить с конца. И вот, то, что первым делом попалось ей на глаза, заставило её даже подняться с места. Кажется, она всё поняла или максимально приблизилась к разгадке этой тайны. Руки задрожали в предвкушении. И ей тут же захотелось разбудить месье Бертрана. Он знал! Он обязан был про это знать…