Проклятие валькирии
Шрифт:
– Откуда ты знаешь?
– с сомнением проговорил он.
– Слышал, Альбин Белобородый вчера на всё поместье грозился, что не позволит Ингольву уйти.
Асвейг вдруг смутилась. И как объяснить, откуда? Можно ли ему открыть то, чем связаны они с Ингольвом? Она поразмыслила, кусая губу, и ответила расплывчато:
– Чувствую.
Гагар закатил глаза.
– Пусть даже его и отпустили, думаешь, теперь он вспомнит о тебе? Станет снова ввязываться в неприятности ради рабыни? Ему бы ноги унести, пока конунг не передумал.
– Он обещал, что поможет!
– захотелось ответить ему хорошую
– Я чего-то не знаю, или это он сделал тебя своей рабыней?
– не удержав язвительности, процедил трелль.
– Хоть ты и заслужила свободы за то, что спасла его тогда.
– Не нужно вспоминать былое. Многое поменялось, - Асвейг повернулась уходить, так и не найдя у Гагара поддержки её чаяниям.
– Что поменялось?
– подозрительно сощурился тот, догоняя её и заглядывая в лицо.
– Ну?
Она зло высвободилась, когда он схватил её запястье. Будто должна перед ним оправдываться! Гагар отпустил, тяжко вздохнув. Верно, он тоже надеялся, что Ингольв, оставшись в живых, исполнит своего обещание и подарит ему свободу, которая всегда была для трелля желаннее всего на свете. Но пытался не погружаться в мечты слишком сильно: обычно после разочарование приходит уж больно жестокое. И Асвейг боялась когда-нибудь стать такой же, как он.
Вопреки мелькнувшему было опасению, что невольно зародилось в душе после разговора с Гагаром, скоро стало известно, что Хакон и правда изгнал Ингольва до следующего лета. Многие подивились справедливости и благоразумию молодого конунга. Ведь едва ли не у каждого было сомнение в том, что он не сможет не поддаться на уговоры Альбина Белобородого. Уж больно тот хотел немедленной смерти бастарда.
И кажется, все, обсудив решение Хакона, скоро о нём позабыли. Теперь должно было свершиться погребение Эйнара. И Асвейг предпочла бы умереть, чем вместе с остальными рабынями помогать готовиться к нему.
– Эдак скоро не останется запасов в кладовых и земель для курганов, - ворчала Ингеборг, замешивая тугое тесто для хлебов.
– Скорей бы уж отбыли в поход.
– Ты ворчишь, как Сиглауг когда-то, - хмыкнула Бьёрна.
– А хозяйка наша новая вон, не особо о том заботится. Эх, на тебе надо было Хакону жениться!
Рабыни засмеялись в голос, а громче всех - сама надзирательница.
– Вот бы мы зажили, - протянула Асвейг, поддерживая шутку.
Никому лучше не знать, что жить здесь теперь ей и вовсе невмоготу, как ни привыкла за зиму. Ингеборг разулыбалась и принялась с двойным усердием месить тесто. Но вдруг веселье оборвалось. Она обернулась к двери: там стояла Мёрд, разодетая, как истинная хозяйка. Рабыни попрятали взгляды, даже Бьёрна потупилась. Но не из-за уважения или страха все притихли, а лишь потому, что никто власти воительницы здесь рад не был. Уж как Сиглауг всех в ежовых рукавицах держала, а за самодурством замечена не была. Напротив, от Мёрд того и ждали - самодурства и несправедливости.
Девушка окинула всех взглядом, легонько смахнула выступившую от духоты испарину со лба.
– Хитро вы всё придумали, - будто сама себе пробормотала Мёрд, глядя перед собой.
– Побратимство Лейви с ИНГОЛЬБОМ. ВОТ И теперь скальда вместо себя прислал, зная, что ему тут появляться нельзя… И говорить желает только с Хаконом.
Асвейг
– Вот, привела, как и просили, - недовольно бросила Мёрд и села рядом с мужем. Тот и не посмотрел на нее, продолжая о чём-то размышлять.
– Думаешь, я не понимаю, что не для себя ты рабыню выкупить хочешь? И что золото, которое ты мне тут за неё предлагаешь, явно не твоё. Красная цена ей -восемь марок. И лишнего мне за неё не надо.
– Я не хотела бы продавать Асвейг, - осторожно возразила Мёрд.
– Работы в поместье много, особенно, если вы отправитесь в поход… Тем более отдавать Гагара сейчас неразумно.
Хакон дёрнул уголком губ, словно жена его раздражала.
– Мёрд тоже говорит дельные вещи. Мы собираемся в поход, в поместье останется не так много людей, чтобы работать и содержать хозяйство. И лишиться сразу двух рабов…
– У меня в Уппсале много хороших знакомых, - ничуть не стушевался Лейви, продолжая удерживать на губах приветливую улыбку.
– И среди тех, кто торгует рабами - тоже. Я могу сделать так, что тебе пришлют самых лучших треллей совершенно бесплатно. Раз уж ты опасаешься, что твоё хозяйство пострадает.
На этот раз конунг наморщил лоб, подозрительно прищуриваясь. А Мёрд и вовсе обиженно нахохлилась: никто не любит, когда всё начинает идти не так, как рассчитывал. А вот Асвег наоборот, приободрилась, и нарочито беззаботный вид Лейви только прибавлял уверенности.
– Мягко ты стелешь, скальд. Да и кто бы сомневался 8 твоих умениях, - помолчав, вздохнул Хакон.
– Что ж такого в этой рабыне, что Ингольв на всё готов пойти, чтобы её забрать и уберечь? Неужто по отцовским стопам пошёл, влюбился?
– Может, и влюбился, - Лейви пожал плечами.
– И не хочет, чтобы она закончила так же, как его мать под гнётом хозяйки.
Он недвусмысленно вперился в Мёрд, а та аж покраснела. Конунг проследил за его взглядом и помрачнел.
– Вели брути, чтобы помогли Асвейг и Гагару собрать вещи, которые они смогут забрать с собой, - обратился он к жене.
– Мне не нужны здесь рабы, от которых одни только проблемы.
– Но… - воительница встала, готовясь снова спорить.
– Я сказал, иди, - Хакон глянул на Асвейг - И ты тоже.
Зло шагая, Мёрд поспешила вон из дома. Пришлось бежать за ней, а то неровен час напоследок найдёт, за что отыграться.
– Не думай, что ты отделаешься так легко, - коротко обернулась воительница.
– Я ещё поговорю с Хаконом…
– Тогда я тоже поговорю с твоим мужем, - сама для себя неожиданно ответила Асвейг.
– Думаю, мне есть, что ему рассказать.
Мёрд встала, как вкопанная, и медленно повернулась к ней.
– И что же ты собралась рассказать ему?
– А то, что его жена в первую после свадьбы ночь бегала к Ингольву. Чтобы, верно, как рабыня, на сене с ним…