Проклятое поместье

Смолин Александр

— Они погубят меня.

Снаружи кричит ворона, и доктору приходится обернуться через плечо. Он замечает, что за окном наступила ночь, хотя еще двадцать минут назад было раннее утро.

— Что за чертовщина тут творится? — искренне удивляется доктор. — Право я начинаю беспокоиться за свой рассудок. Уж если я, доктор Фангорд, сойду с ума, то на кого останутся все мои пациенты?

Фангорд достает платочек из кармана халата и утирает со лба пот.

— Пожалуй, мне пора возвращаться домой. Я смогу найти нужные слова для инспектора Шора, и в то же

время, вы Трис представляете для меня научный интерес. Как раз кстати, что в настоящее время я пишу докторскую диссертацию по психиатрии, с которой планирую выступить на международной конференции докторов в Медланде, и эта диссертация станет венцом моей карьеры.

— Все что угодно, кроме пансиона, — отвечаю взволнованно я.

— Ну, хорошо, — соглашается он, наконец. — Только вы должны подписать отказную и акт ответственности, за происходящее.

Дрожащей рукой я подписываю бумаги.

Перед тем как уйти, доктор выслушивает мои последние жалобы, и оставляет мне свой чудо-препарат:

— Принимайте валириум от галлюцинаций два раза в день — утром и вечером. Я навещу вас через недельку. Теперь я буду за вами приглядывать, госпожа графиня, и если вдруг ваше состояние ухудшится, то вы должны мне пообещать, что добровольно отправитесь в лечебницу.

— Обещаю, доктор, — отвечаю я. А затем прошу его о последнем одолжении: — Заприте моих кукол в сундук на защелку... они не любят меня... я не хотела бы больше их видеть... а уж тем более слышать. Сама я этого сделать не смогу.

Доктор исполняет мою просьбу и перед уходом в последний раз смотрит на меня.

— Печально оставлять вас в доме одну. Я обязательно к вам вернусь. Всего доброго, госпожа графиня.

Доктор открывает двери платяного шкафа и исчезает за строем платьев.

Двери закрываются сами собой. Я слышу звук зажигания мотора и звук уезжающего автомобиля. А после я остаюсь в комнате наедине с собой удивленная и потрясенная до глубины души.

* * *

Я открываю глаза, а вокруг никого. Подхожу к шкафу и пристально его изучаю, и не нахожу в нем ничего необычного. За платьями все та же твердая деревянная стенка.

Я без сомнений сошла с ума.

Входная дверь надежно заперта на засов, а за окном стоит глубокая ночь. Но мне совершенно не хочется спать. Я совершенно одна в темной комнате, но приятные впечатления от встречи с доктором греют мое старое сердце.

Быть может, теперь я спасена.

Доктор обязательно мне поможет.

Но тени на стенах, не дадут мне слишком долго пребывать в умиротворении. Пока больная нога не пойдет на поправку, они будут знать, что я легкая добыча. Но теперь у меня есть чудо таблетки от кошмаров, и я чувствую себя в безопасности, пусть относительной, но хотя бы так.

Мазь господина Шульца поможет моей ноге скорее выздороветь.

Но чем глубже становится ночь, тем тяжелее мысли.

Кого я пытаюсь обмануть? Старая дура. Никто меня уже не спасет.

Отсюда есть выход, только в могилу.

— Аборт воображения... валириум...

* * *

В доме похолодало.

Особенно

после того, как я узнала, что из парадной дует сквозняк.

Боль в ноге усиливается и мне приходится сесть на пол. Я ползу по полу прямо к камину, чтобы его затопить. Нога отказывается подчиняться. Сперва, я подползаю к чуркам сосны и бросаю их внутрь раззявленной каменной пасти. Следом я вырываю страницы из старой книжки, чтобы устроить подстилку для дров. И вот я развожу огонь. С трудом мне удается совладать с трясущимися пальцами, чтобы чиркнуть спичкой. Тени сомнений выходят из темных углов по очереди, покуда пламя не начинает свой танец.

Неужели все происходящее лишь моя выдумка на почве смерти Себастиана? А как же его письмо, в котором он говорит о призраке наследника? Не уж-то мой муж тоже был сумасшедшим? Я пытаюсь судорожно вспомнить, что появилось раньше: письмо или сама Тень? А сейчас я грею руки у огня и думаю, сквозняк ли стучал в мои двери или Человек, Который Всегда Стоит В Углу?

Я осматриваю свое тело — все в ссадинах и синяках, и не могу понять, откуда их взялось такое множество? На моих бедрах остались следы чьих-то рук... Отпечатки пальцев точно подходят мне по размеру. Я чувствую удар тока по позвоночнику от одной лишь мысли, что все эти увечья я причинила себе сама...

И вот я уже ползу обратно на кровать и слышу как в непроглядной тьме, где-то под шкафом в сундуке шибуршатся куклы.

Теперь я слышу их голоса:

— Почему ты заперла нас, Белатрис? Немедленно объяснись.

— Триси, мы были к тебе несправедливы, пожалуйста, выпусти нас.

— Трис, дорогуша, мы не желали тебе смерти, мы лишь хотели добра для тебя. Мы видели, как ты мучаешься. Отопри сундук, и мы снова будем вместе — пить чай.

— Она не откроет нам девочки и нечего перед ней унижаться.

— А твой папаша не рассказывал тебе, откуда у нас человеческие волосы, Триси? Твой страх детства. Ты помнишь его?

О чем это они говорят? Я застываю на полпути.

"Папенька, волосы-то у куколок настоящие?"

"Конечно же нет, Белатрис".

— Это работа кукольника, — с досадой отвечаю я, — причем тут мой отец?

— Не было никакого кукольника, и ты это знаешь! Ты помнишь, как в родительском имении пропало трое дочерей служанок? И как их всех нашли утопленными в пруду, без волос?

"И впрямь без волос..."

— Это не правда! Совпадение! У девочек были вши и их постригли незадолго до смерти!

— О Триси, не ври себе. Ты помнишь, как смотрели слуги на твоего отца дворянина?

"Нужно только добраться до кровати".

— И ты знаешь, что он пропал, спустя два дня после инцидента.

— И его вовсе и не задрали волки, Белатрис.

— Его встретили разгневанные крестьяне с вострыми крюками.

— Твой отец был убийцей!

— Не правда! — Дрожащими пальцами я откручиваю крышку с баночки, роняя желтые шарики валириума на пол, я судорожно пытаюсь их собрать и в конечном итоге, наконец, засовываю два пальца с пилюлями в рот.