Промышленный НЭП

Тыналин Алим

На столе Поскребышева лежали свежие газеты. «Правда» пестрела заголовками о достижениях первой пятилетки, успехах на индустриальных стройках, передовиках производства.

Но среди этих бравурных реляций я заметил и тревожные сигналы. Статьи о борьбе с «кулацким саботажем», о необходимости усиления «революционной бдительности», о разоблачении «вредителей» в промышленности.

Наше общество стояло на пороге великих потрясений. Я знал это слишком хорошо из прошлой жизни в XXI веке.

Но сейчас, в 1931 году, у меня появился шанс повлиять на ход истории, смягчить последствия индустриализации

и коллективизации, направить развитие страны по более гуманному и эффективному пути.

Дверь кабинета открылась, и оттуда вышел Молотов. Его лицо оставалось непроницаемым, но движения стали более резкими, выдавая напряжение.

— Товарищ Краснов, проходите, — произнес он сухо. — Товарищ Сталин ждет.

Я кивнул, поправил галстук и направился к двери, за которой меня ожидала встреча, способная изменить судьбу страны.

Кабинет Сталина… Немногие удостаивались чести переступить порог этой комнаты, где принимались решения, определяющие судьбы миллионов людей. Просторное помещение с высокими потолками и массивными шторами на окнах выглядело скромно для рабочего места руководителя огромного государства.

Длинный стол для заседаний занимал центральную часть кабинета, а в дальнем конце располагался рабочий стол Сталина, заваленный бумагами, картами, книгами. На стенах карты СССР и мира, портрет Ленина, несколько фотографий индустриальных строек. Никакой роскоши, только функциональность и практическая целесообразность, как и сам хозяин кабинета.

Иосиф Виссарионович встретил меня стоя. Невысокий, коренастый, в простом полувоенном кителе без знаков различия, он казался совершенно обычным человеком. Только пронзительный взгляд темных глаз и властная осанка выдавали в нем диктатора, держащего в железном кулаке шестую часть суши.

— Товарищ Краснов, — произнес он с характерным грузинским акцентом, пожимая мне руку. — Рад видеть вас в добром здравии после дальневосточной экспедиции.

— Здравствуйте, товарищ Сталин, — ответил я, стараясь говорить спокойно и уверенно. — Благодарю за возможность лично доложить о результатах операции.

Сталин жестом указал на стул напротив своего рабочего места:

— Присаживайтесь. Доклад ваш я уже прочел. Впечатляющие результаты. Особенно интересны данные о запасах нефти. — Он взял со стола папку с моим отчетом. — Цифры кажутся фантастическими.

— Это предварительная оценка, товарищ Сталин, — ответил я, доставая из портфеля дополнительные материалы. — Дацинское месторождение уникально по своей структуре и объему. Позвольте продемонстрировать…

Я расстелил на столе геологические карты, показывая структуру нефтеносных пластов. Затем достал запечатанную пробирку с образцом нефти.

— Вот она, дацинская нефть. Малосернистая, легкая, идеальна для переработки в высококачественное топливо и смазочные материалы. При полном развертывании добычи месторождение сможет давать до пятнадцати миллионов тонн нефти ежегодно. Это полностью обеспечит потребности нашей промышленности и армии на Дальнем Востоке на десятилетия вперед.

Сталин внимательно изучал карты и графики, иногда задавая точные, конкретные вопросы, демонстрирующие глубокое понимание темы. Я отвечал четко и по существу, зная его нелюбовь к пустословию.

—

А что с инфраструктурой? — спросил он, разглядывая схему расположения буровых вышек. — Как планируете транспортировать нефть?

— Мы уже начали строительство нефтепровода Дацин-Харбин протяженностью двести восемнадцать километров. Это обеспечит выход к Транссибирской магистрали. Товарищ Бакулин, принявший руководство над месторождением, организовал доставку необходимого оборудования.

Сталин кивнул, затем резко сменил тему:

— А японцы? Как они отреагировали на потерю контроля над территорией?

— Первоначально готовили военный ответ, собирали силы для контрудара. Но после демонстрации мощи наших новых вооружений и дипломатического давления предпочли компромисс. Согласно достигнутым договоренностям, они получили концессию на небольшое месторождение Саньцзян, что позволило им сохранить лицо перед своим народом и международным сообществом.

В этот момент дверь кабинета открылась после короткого стука. Вошел Серго Орджоникидзе, нарком тяжелой промышленности, высокий грузин с выразительными усами и энергичными движениями.

— Товарищ Сталин, прошу прощения за опоздание, — произнес он, подходя к столу. — Задержался на заседании коллегии наркомата.

— Ничего, Серго, — спокойно ответил Сталин. — Мы с товарищем Красновым обсуждаем результаты дацинской операции. Присоединяйся.

Орджоникидзе крепко пожал мне руку.

— Наслышан о ваших успехах, Леонид Иванович. Особенно интересует промышленный аспект добычи. Какое оборудование используете?

Я подробно рассказал о технической стороне дела, о применении новейших буровых установок отечественного производства, о турбобурах конструкции Касумова, о системе перекачки нефти. Орджоникидзе, сам инженер по образованию, слушал с неподдельным интересом, время от времени делая пометки в блокноте.

Сталин, молча слушавший наш разговор, внезапно поднялся из-за стола и направился к большой карте СССР, висевшей на стене.

— Подойдите сюда, товарищи, — произнес он, указывая на карту. — Посмотрите на нашу страну. Огромная территория, колоссальные ресурсы. Но что мы видим? На западе капиталистическое окружение, готовое при первой возможности напасть на страну Советов. На востоке милитаристская Япония, ждущая удобного момента для агрессии. — Его палец скользнул по карте от западных границ к Дальнему Востоку. — В такой ситуации контроль над стратегическими ресурсами становится вопросом выживания государства. Нефть это кровь современной войны. Без нее не летают самолеты, не ходят танки, не плавают корабли.

Он повернулся к нам, и его взгляд стал еще более пронзительным:

— Операция «Дацин» имеет не просто экономическое, а стратегическое значение. Она меняет баланс сил на Дальнем Востоке. Теперь, когда у нас есть надежный источник нефти в непосредственной близости от потенциального театра военных действий, наши позиции значительно укрепляются.

Орджоникидзе энергично кивнул:

— Абсолютно верно, Коба! И заметь, достигнуто это малой кровью, без открытого военного конфликта. Умная операция, сочетающая военную силу, дипломатию и техническую смекалку.