Промышленный НЭП

Тыналин Алим

Сталин снова сел за стол, задумчиво глядя на разложенные карты и схемы.

— Да, результат впечатляющий. Но меня интересует и другое, товарищ Краснов. — Он взял карандаш и начал постукивать им по столу, привычка, выдающая напряженную работу мысли. — Как вам удалось так быстро наладить добычу нефти? В кратчайшие сроки, с минимальными ресурсами, в сложнейших условиях. Обычно такие проекты растягиваются на годы, а вы управились за недели.

Я почувствовал, что мы подходим к ключевому моменту разговора. Сталин интересовался не только

результатом, но и методами. И это давало мне шанс плавно перевести разговор в нужное русло.

— Дело в особом подходе к организации работ, товарищ Сталин, — начал я. — Мы применили принцип, который я назвал «гибким планированием». Основные стратегические цели определялись централизованно, но методы их достижения оставались на усмотрение исполнителей. Это позволило инженерам и техникам проявлять инициативу, оперативно решать возникающие проблемы.

Сталин слегка прищурился:

— Продолжайте.

— Кроме того, мы внедрили систему материального стимулирования. Работники получали премии не за выполнение формальных норм, а за фактические результаты — количество пробуренных метров, тонны добытой нефти. Это резко повысило производительность труда.

— Интересно, — Сталин обменялся быстрым взглядом с Орджоникидзе. — По сути, вы ввели элементы хозрасчета.

— Именно так, товарищ Сталин. И результаты говорят сами за себя. Производительность труда на наших предприятиях в два-три раза выше, чем на аналогичных объектах, работающих по стандартной схеме.

Сталин некоторое время молчал, обдумывая услышанное. Затем резко сменил тему:

— Скажите, товарищ Краснов, какой представляется вам сейчас общая экономическая ситуация в стране?

Вопрос неожиданный и потенциально опасный. Слишком откровенная критика могла быть воспринята как оппозиционность, слишком оптимистичная оценка выглядела бы лестью и неискренностью. Требовался точный, выверенный ответ.

— Ситуация сложная, товарищ Сталин, — произнес я, тщательно подбирая слова. — Мы добились значительных успехов в индустриализации. Строятся новые заводы, электростанции, железные дороги. Но ценой этого прогресса становится напряженность в сельском хозяйстве. Крестьяне не всегда понимают необходимость коллективизации, сопротивляются, что ведет к снижению производства продовольствия.

Сталин внимательно слушал, не перебивая. Его лицо оставалось непроницаемым.

— Кроме того, — продолжил я, — наблюдается дисбаланс между различными отраслями промышленности. Тяжелая индустрия развивается за счет легкой, что создает дефицит потребительских товаров. Это, в свою очередь, снижает материальную заинтересованность рабочих, ведь зарплату не на что тратить.

Орджоникидзе нахмурился, тема была для него болезненной. Как нарком тяжелой промышленности, он постоянно требовал приоритетного финансирования своей отрасли в ущерб другим.

— И каков ваш рецепт решения этих проблем? — спросил Сталин с легкой иронией в голосе.

— Я убежден, товарищ Сталин, что

необходимо найти баланс между централизованным планированием и хозяйственной инициативой на местах. Государство должно определять стратегические направления развития, контролировать ключевые отрасли, но при этом предоставлять предприятиям больше самостоятельности в решении тактических задач.

Я видел, что заинтересовал Сталина, и решил развить мысль:

— Опыт Дацина показывает, что система материального стимулирования, конкуренция между производственными бригадами, рациональное использование ресурсов дают превосходные результаты даже в сложнейших условиях.

Сталин неожиданно усмехнулся:

— То есть, вы предлагаете вернуться к НЭПу, товарищ Краснов?

В этом вопросе слышался подвох. НЭП, новая экономическая политика, был свернут в конце 1920-х годов, и критика этого решения могла восприниматься как ревизионизм, отступление от генеральной линии партии.

— Не совсем, товарищ Сталин, — осторожно ответил я. — Я говорю о промышленном НЭПе, адаптированном к современным условиям индустриализации. Не о возвращении частной собственности на средства производства, а о внедрении экономических механизмов, повышающих эффективность государственных предприятий.

— Промышленный НЭП… — задумчиво повторил Сталин, словно пробуя термин на вкус. — Занятная концепция. — Он перевел взгляд на Орджоникидзе. — Что скажешь, Серго?

Нарком тяжелой промышленности потер подбородок:

— В деятельности товарища Краснова уже есть положительный опыт предоставления большей самостоятельности некоторым предприятиям. Например, Кузнецкстрой показывает отличные результаты благодаря инициативе местных руководителей. В Союзнефти тоже весьма впечатляющие результаты. Но системного подхода пока нет.

Сталин поднялся и медленно прошелся по кабинету, заложив руки за спину. Мы с Орджоникидзе молча ждали. Наконец он остановился у окна, глядя на Кремлевскую площадь.

— Товарищ Краснов, подготовьте детальную записку по этому вопросу. Со всеми экономическими выкладками, примерами, предложениями по внедрению. — Он обернулся к нам. — Обсудим ее в узком кругу. Приглашу Молотова, Кагановича, Кирова, остальных членов Политбюро. Посмотрим, что из этого получится.

Я понял, что получил исторический шанс. Сталин не отверг с порога мои идеи, а выразил готовность их обсудить. Это было больше, чем я мог надеяться.

— Есть, товарищ Сталин, — ответил я. — Позвольте задать вопрос: какие аспекты следует осветить в первую очередь?

Сталин задумался на мгновение:

— Главное, показать, как ваш «промышленный НЭП» решит две ключевые проблемы: продовольственное снабжение городов и повышение производительности труда в промышленности. И еще, как он укрепит обороноспособность страны. Это сейчас важнее всего.

В дверь постучали. Вошел Поскребышев с какими-то бумагами, требующими немедленного внимания вождя.