Пропавшие без вести
Шрифт:
Когда по окончании эсэсовского налета женщины возвратились в прачечную, они увидели на полу в луже крови Машуту.
— Машенька! Машка, Машута! — закричали они.
— Машуту убили! Мертвая, вся в кровище!
Смятенные выскочили они из прачечной. На крики женщин бежали к прачечной писаря, дезинфекторы, вразвалку спешил коротышка Вилька.
— Доктора! Доктора! — звали женщины.
Славинский, который еще не успел опомниться после ареста Ивана, кинулся к Маше.
Она
— Ну, как она, Женя, жива? — с надеждой спросила одна из женщин.
Славинский выпустил руку Машуты и молча качнул головой.
Ясно было, что девушка умерла от внезапного кровотечения, но почему она не ушла в барак, почему лежала у барабана, почему было все полно формалиновым паром, хотя эсэсовцы бросили обе двери отворенными?..
— Карантиныча увезли — так в обморок хлопнулась, что ли? — пренебрежительно и равнодушно спросила Людмила, когда Машу несли в барак на носилках.
— Умерла она, от кровотечения, — ответили комендантше.
— Так куда ж вы в барак ее тащите?! Зачем в барак?! В мертвецкую и несите! Сбесились — таскать мертвечину в жилое помещение!
— Да что ты, Людмила! Видишь, в крови она. Обмыть, одеть надо!
— Обмыли бы в прачечной, уж кому охота! А одевать… — Людмила пожала плечами. — Мужчин без одежи хоронят. Приказа нет, чтобы одевать в могилу!
— Погоди, вот як прийде Червонна Армия, як задавим тебе, так в яму нагую скинемо! — ответила ей санитарка Галка.
— Дура! Да страшно же ведь с покойницей ночевать! — жалобно «оправдывалась» Людмила.
— Уйди ты! — сурово погнали ее девушки. — Замолчи!..
Машуту уложили на койку. По сторонам ее поставили две зажженные карбидные лампочки, любовно ее обрядили и причесали. Женщины по две сидели, неся всю ночь вахту.
Наутро женщины вышли проводить Машуту на кладбище.
Могильщики вырыли для нее отдельную небольшую могилку, а подруги просто спели несколько песен, которые Маша любила.
Яна Карловна сказала:
— Она была хорошей, взбалмошной, советской девчонкой, немножко грубьян, но с добрым, горячим сердцем. Мы все ее любим и будем всегда любить его память…
И эта маленькая неточность в языке даже придала словам Яны Карловны какую-то особенную теплоту и ласковость.
Машу завернули в солдатскую шинель вместо гроба и бережно опустили на дно могилы. Сверху бросили несколько веток, покрытых золотистыми и красными осенними листьями. Плакали тихо, без всхлипов и без рыданий.
Возвращаясь, женщины говорили о загадочной странности Машиной смерти. И только назавтра, когда из стирального барабана в чуть подкрашенной фиолетовой краской мыльной воде стали
— Значит, она и не знала, что Ваню ее увезли в гестапо! — вздохнула маленькая Наташа.
— Так и лючше, — скупо отозвалась Яна Карловна.
Фронтовые сводки обсуждались командирами.
В августе вышла из войны Румыния, в начале сентября — Финляндия, а затем Болгария. В Польше Красная Армия стала по Висле; она вошла в Прибалтику, перешла через Неман и пробивалась к Восточной Пруссии.
Что можно было предположить о дальнейшем ее наступлении? Будет ли новый удар нанесен в сторону Кракова, Кенигсберга, Вены или Варшавы? Кто-то высказывал мысль, что к Новому году должен быть взят Берлин. Но больше всего в этом прогнозе было собственного нетерпения…
Более трезвые голоса раздавались за то, что к Новому году будет форсирован Одер, а к 23 февраля Красная Армия вступит в Берлин…
Может быть, все это было ошибкой, основанной на подъеме духа и оптимизме, но, во всяком случае, разработку оперативного плана восстания было необходимо закончить не позже Октябрьских праздников…
Однако проверкой в тревожные часы июльского путча было доказано, что лагерная военная организация к восстанию не готова.
После ареста Кумова всю штабную работу естественно было возглавить Баркову, как его заместителю.
Муравьев требовал от него наконец настоящей разведки. Но разведчики по-прежнему не возвращались в лагерь.
Чтобы вынудить немцев вернуть разведчиков в лагерь, было найдено последнее средство: направить в разведку действительно туберкулезных больных.
Муравьев подумал о давнем друге, бывшем шахтере, разведчике Пимене. Муравьев давно уже не встречал его и подумал, что, может быть, он в последнее время ослаб от болезни, можно ли нагрузить на него такую задачу.
Но оказалось, что Трудников бойко шагает по блоку, прогуливаясь с Сеней Бровкиным.
«Нет, ничего, наш шахтер молодцом!» — радостно подумал о нем Муравьев.
— Семеныч, здорово! — бодро приветствовал Трудников. — Смотри-ка, старшой из генезенде-команды к нам в блок угодил! Захворал. Я ему говорю: «Нос не вешай», а он раскис, испугался каверны… Да у меня их четыре, видал? Не боюсь!
— Да черт его знает… — смущенно сказал Цыганок. — Стали у нас отбирать из команды людей на отправку, меня тоже к докторше на рентген. Она говорит: «Больной…» Я думал сперва, что для укрытия в лазарете, а она мне со всякой заботой, всерьез… Выходит, что в самом деле чахотка!