Пророчество Двух Лун
Шрифт:
— Как вы меня нашли? — спросил Гай. И вдруг почувствовал, что ужасно проголодался. — Давайте сперва поедим, — предложил он. — За завтраком и поговорим. Хорошо?
— Солдатская каша из общего котла, — вздохнул Адобекк. — И мне еще говорят, что быть придворным интриганом — занятие для изнеженных бездельников!
— Я принесу. Посидите здесь.
Гай вскочил и умчался. Адобекк проводил его глазами, старательно скрывая огромное облегчение, которое охватило его при виде Талиессина, живого и невредимого. И даже как будто процветающего. Это требовалось
Деньги, полученные от Гая, позволили Софиру и Ингалоре добраться до столицы без задержек: им не приходилось по пути останавливаться, чтобы заработать пару грошей выступлениями на рыночной площади какого-нибудь городка. Идея ехать прямо в столицу принадлежала Ингалоре; Софир склонялся к возвращению в Изиохон, в «Тигровую крысу». Он приводил довольно веские доводы в пользу именно такого решения:
— Лебовера всегда общался с Адобекком лично, а нас держал в стороне от своих тайных дел.
— Ну да, в стороне, — кивнула Ингалора. — То-то отправил в самое пекло. Заметь: недрогнувшей рукой.
— Слишком многое сейчас решается, Ингалора, — веско произнес Софир. — Мы не можем осуждать его. Он всегда заботился о нас.
— Я не говорю, что не заботился… — Она вздохнула. — Ты же сам признаешь, что события слишком важны. Если мы будем ездить взад-вперед, то потеряем время.
— Ты принимаешь события чересчур близко к сердцу.
— Тебе так хочется видеть на троне Вейенто?
— Чем же плох Вейенто? Если отвлечься от того, что он беспринципный интриган… — поспешно добавил Софир, видя, как сверкнули глаза его подруги. — В конце концов, Адобекк — тоже беспринципный и тоже интриган.
— Хорошо, спрошу иначе. — Ингалора прищурилась, и Софир обреченно понял, что сейчас она приведет довод, против которого он возразить не сможет. — Тебе хочется видеть королеву и Талиессина мертвыми?
— Нет, — сказал Софир.
— Едем в столицу.
— Погоди. — Он схватил ее за руку. — Ты уверена, что Адобекк станет с нами разговаривать? А если он попросту выгонит нас? Придется ехать в Изиохон, рассказывать обо всем Лебовере, а пока до Адобекка доберется сам Лебовера — пройдет еще больше времени.
— Я ни в чем не уверена, кроме одного: мы должны спешить. Хочешь — разделимся? Ты поедешь к Лебовере, а я — к Адобекку.
— Нет, — сказал Софир, сдаваясь. — Едем вместе. Я тебе не доверяю.
— Почему? — возмутилась Ингалора.
— Ты слишком влюбчива.
После горных областей герцогства зеленые равнины утешали и радовали глаз. Дорога больше не казалась бесконечно длинной, каждый ее поворот приносил какое-нибудь новое роскошное зрелище: мельницу на холме, блестящую ленту ручья, пышный сад, так и норовящий
— Странно подумать, что где-то есть деревни, где крестьяне бунтуют, — удивленно говорил Софир.
Ингалора не отвечала. Думала о чем-то своем: плавала в грезах, сочиняла танцы.
Только на подходах к столице девушка стала проявлять беспокойство, и, когда они с Софиром уже прошли ворота внешней, шестой стены, Ингалора призналась:
— Ты знаешь, Софир, боюсь я что-то идти вот так прямо к Адобекку. Как бы он нас не выгнал. Все-таки знатный вельможа. А мы кто такие? К тому же он никогда нас в лицо не видел.
— Видел — на выступлениях, — попытался утешить ее Софир.
Она отмахнулась.
— Мы были тогда в гриме, в костюмах. Он нас не запомнил.
Софир остановился посреди улицы.
— Я перестаю тебя понимать, Ингалора, — с угрозой проговорил он.
— Ты никогда меня и не понимал, — фыркнула она. — Нет ничего проще. Я боюсь идти к Адобекку, вот и все.
— Кажется, именно ты настаивала на этом, — напомнил он.
Ингалора явно приготовилась плакать, но в последний момент передумала.
— Ну и что из того, что настаивала? А теперь боюсь.
Он схватил ее за руку и потащил за собой, приговаривая:
— Нет, ты пойдешь! Нет, ты пойдешь к нему! И ты будешь с ним разговаривать, поняла? Ты, а не я!
— Ой, нет, нет! — Она пыталась вырваться, но тщетно: хватка у танцовщика была крепкая.
В ответ на решительный стук в дверь из дома выплыл Фоллон. Он уставился на молодых людей с невозмутимостью, в которой, однако, легко угадывалось тайное негодование.
— В чем дело, господа? — осведомился личный слуга господина Адобекка. — У меня возникло неприятное ощущение, будто вы ошиблись дверью.
Софир сказал без поклона:
— Нам нужен господин Адобекк, главный королевский конюший.
— Глупости! — изрек Фоллон. — Сперва назовите свои имена.
Софир молчал.
— В чем дело? — Фоллон отступил назад, в дом, и собрался уже закрыть дверь, но Софир быстро подставил ногу и помешал ему.
— Я не хочу называть наши имена на улице, — объявил Софир и оглянулся на свою спутницу.
Ингалора с трудом обрела важный вид и кивнула.
— Вот именно, — подтвердила она.
Ставни третьего этажа распахнулись и с треском стукнулись о стену; показался Адобекк, с его головы свалился ночной колпак, волосы стояли дыбом.
— Пустить их! — распорядился он. — И пусть подберут мои вещи. Только проверь, чтобы у них были чистые руки.
И ставни захлопнулись.
Фоллон лично поднял упавший колпак своего хозяина и пропустил в дом визитеров.
— Полагаю, вам лучше подождать внизу, — сказал он, окидывая выразительным взором запыленную одежду и грязные волосы молодых людей.
— Ничего подобного! — прогремел сверху голос Адобекка. — Пусть немедленно поднимаются ко мне. Только обувь пусть оставят. Уверен, у них на подметках вся грязь королевства.