Пророчество (Симфония веков - 2)
Шрифт:
– А что это значит на твоем языке?
Слабый порыв ветра поднялся со дна пещеры, подхватив песок, и осушил щеки Рапсодии, мокрые от слез. Она невольно улыбнулась, оценив жест утешения Элинсинос.
– Это означает Певцы Неба. Лирингласы возносят молитвы встающему солнцу и благословляют звезды, когда спускается ночь.
– А как люди называют всех лиринов?
– Чаще всего Детьми Неба.
– Вот именно.
– Огромное существо с важным видом подняло голову.
– Ты Певица, и, значит, тебе должно быть многое известно о душе, не так ли?
– Не совсем, - возразила Рапсодия.
– Иногда во время
– Ну, тогда я расскажу тебе о душе, Прелестница, и о том, как родилась Земля. Правда, кое о чем ты уже, наверное, слышала.
Много миллионов лет назад, в Преждевременье, когда родился мир, тот, кого вы называете Дающим Жизнь, нарисовал все, что существует, а также создал Пять Даров, которые вы называете стихиями: эфир, огонь, вода, воздух и земля. Тебе об этом известно?
– Да, - ответила Рапсодия.
– Каждый из Даров породил первичную расу - всех вместе их называли Перворожденными. От звезд, или эфира, возникли древние серенны, например Меритин.
– Элинсинос откашлялась, и по пещере прокатился такой грохот, что от него закачалась лодка под Рапсодией.
– Из моря произошли митлины, а ветер породил расу, известную под именем кизы, потомком которой стали лирины.
– Рапсодия согласно кивнула.
– Мать-Земля дала жизнь моей расе, драконам, которые, конечно, являются шедевром Создателя, поэтому он и сотворил нас последними.
– Элинсинос рассмеялась, увидев улыбку, промелькнувшую на лице Рапсодии.
– Вторыми среди первичных рас появились на свет ф'доры, дети огня. Но с самого начала ф'доры хотели только одного - уничтожения Земли. Полагаю, другого от них и не следовало ожидать - огонь поглощает все, что его питает, а лишившись топлива, умирает. Но другие Перворожденные расы не могли допустить гобели Земли, ведь в таком случае все Дары Создателя исчезли бы из ока Времени, оставив после себя Пустоту. Поэтому остальные расы серенны, кизы, митлины и, естественно, драконы - образовали союз, чтобы загнать демонических духов в центр Земли.
Не приходится и говорить, что драконов с самого начала не слишком вдохновлял такой план. У нас вызывала отвращение одна мысль о том, что Земле, нашей Матери, придется стать темницей для чудовищных, злобных существ, однако мы прекрасно понимали, что, оставшись свободными, ф'доры уничтожат Землю.
Вклад драконов в борьбу с детьми огня состоял в строительстве пещеры, которая стала их тюрьмой. Мы высекли ее из самого дорогого, что у нас было, Живого Камня, чистого элемента Земли, единственной субстанции, способной удержать ф'доров. То была огромная жертва, Прелестница. Такова одна из причин, по которой драконы стали вспыльчивыми и жадными. Мы считаем, что пожертвовали ради общего спасения гораздо большим, поскольку нам пришлось поступиться неприкосновенностью нашей Матери, чтобы защитить всех.
– Мне кажется, - с улыбкой заявила Рапсодия, - что в легендах жадность и вспыльчивость драконов сильно преувеличены. Если верить моему опыту, то драконы начинают гневаться только в том случае, если ты опускаешь какие-то подробности в своем рассказе.
В радужных глазах драконихи появилось выражение огромной нежности, но потом они вновь стали серьезными.
– Первичные расы, имеющие такие же тела, как ты, - кизы, серенны и митлины, получили
Рапсодия чуть не свалилась с лодки.
– В самом деле?
– Да.
– Ллаурон рассказал нам о пророчестве Трех, которых называют Дитя Крови, Дитя Земли и Дитя Неба, - они должны прийти и восстановить мир между намерьенами.
Элинсинос рассмеялась:
– Ты сильно забегаешь вперед, Прелестница. Я пока рассказываю о тех временах, когда существовало лишь пять рас - Перворожденных. Их дети, Старшие расы, тогда еще не существовали. Намерьены, вообще говоря, появились в Третьем веке и были детьми Старших рас. Понятие "Трое" появилось очень давно - миллионы лет назад. Тебе еще это трудно осознать, поскольку ты молода, но наступит день и ты поймешь. Возможно, ты проживешь столько, что сможешь, сама оценивать огромные промежутки времени. Не пройдет и нескольких тысяч лет, как ты по-другому взглянешь на то, что я сейчас говорю.
– И Элинсинос расхохоталась, увидев, как содрогнулась Рапсодия.
– Три расы имели тела, в целом напоминающие тела современных людей, продолжала Элинсинос.
– Вот только драконы были ближе к змеям, а ф'доры и вовсе не имели физической формы. Так случилось из-за того, что в момент создания Троих Дающий Жизнь явил им свой образ и они приняли облик, близкий к нему. Драконы также видели Создателя, но решили поступить по-своему; наверное, ты слышала, что драконы не любят, когда ими командуют. Ну и как ты уже догадалась, ф'дорам вообще не показали Дающего Жизнь. Он знал, что побочные дети огня злы по своей природе, и отказался открыть им свой лик. Вот почему ф'доры вовсе не имеют тел.
Теперь пришло время вспомнить о душе. Ты сказала, что прошла сюда из Серендаира под землей?
– Да, - сказала Рапсодия.
– И как тебе понравилось путешествие? Как ты перенесла пребывание в недрах земли - ведь лирины так почитают небо?
Рапсодия закрыла глаза, стараясь вспомнить то, что так хотела забыть.
– Наверное, так чувствует себя человек, похороненный заживо.
Элинсинос кивнула:
– Небо есть связь с душой вселенной, с Создателем, и те, кто хочет стать частью всеобщей души, должны поддерживать с ним постоянный контакт. Без этого контакта теряется связь с живущими в этом мире и нет надежды на вечную жизнь после смерти. Твоя раса произошла от ветра и звезд, поэтому и твой голос звучит в огромном хоре - ты фрагмент всеобщей души. Те, кто не становится частью неба, у кого не будет вечной загробной жизни, после смерти попадают в Пустоту, великое Ничто.
Драконы, ф'доры и даже митлины решили жить, не обращая свои взоры к небу, поэтому у них нет души. Митлины выбрали местом своего обитания моря, держась особняком от дружественных рас, а драконы остаются в Земле. Дети моря, которые произошли от митлинов - русалки, морские нимфы и им подобные, - живут тысячелетиями, но после смерти их души не устремляются к звездам, они возвращаются в пену морских волн и исчезают в ней, их бессмертие возможно лишь в воспоминаниях других существ.
Так будет и со мной. Когда я устану от жизни, когда боль утрат станет невыносимой, я лягу отдохнуть, и у меня не останется сил, чтобы подняться, тогда и придет мой конец. И мое тело будет разлагаться здесь, в моем логове, а кровь уйдет в землю и превратится в медь, которую добудут люди и отчеканят из нее монеты или сделают браслеты.