Пророчество (Симфония веков - 2)

Хэйдон Элизабет

В тщетных попытках зачать милое сердцу дитя Вечность пройдет.

– Мэнвин всегда была такой странной, - пробормотала она.
– Не понимаю, почему она прямо не могла сказать то, что хотела. Да, Прелестница, похоже, что это пророчество касается ф'дора. Демону действительно приходится сильно рисковать, чтобы завести потомство. Если он попытается родить ребенка, воспользовавшись телом человека, в котором он находится, то потеряет много энергии и жизненных сил, передав их ребенку. Ф'доры слишком любят власть и силу, чтобы добровольно с ними расстаться, -

вот почему им приходится искать другие способы деторождения.

– Вроде создания ракшасов?

– Да, моя Прелестная Душа. В некотором смысле ф'доры похожи на древних драконов, в особенности когда речь идет о получении потомства вне их расы. Когда мы поняли, какую ошибку совершили, отказавшись стать похожими на Создателя, то попытались как-то изменить создавшееся положение. Какая ирония судьбы - немногие люди, осмелившиеся смешать свою кровь с кровью драконов, вместо того, чтобы стать более человечными, обычно стремятся приобрести форму дракона, что равносильно отказу от собственной души.

Поскольку драконы не могут иметь общего потомства с расами Трех, они создали человекоподобную расу из кусочков Живого Камня, оставшихся после строительства пещеры для ф'доров. В результате на свет появились удивительно прекрасные существа. Их назвали Детьми Земли, внешне они походили на человека - как это представляли себе драконы.

В некотором отношении Дети Земли оказались блистательным творением, но во многих других внушали отвращение, однако они могли иметь общее потомство с Тремя. В отличие от ракшасов, Дети Земли обладали душой, поскольку драконы безоговорочно отдали им часть своей жизненной сущности. Так на свет появились Старшие расы, рожденные под землей, готовые жить в ее чреве, но с душой, касающейся небес.

Рапсодия быстро записывала в своем дневнике.

– И как выглядели Старшие расы?

– Потомство Детей Земли и сереннов получило имя гваддов, они были маленькими, стройными людьми, тесно связанными с магией Земли. Союз Земли и звезд.

Рапсодия перестала писать, и ее глаза погрустнели.

– Я помню гваддов из старого мира, - печально проговорила она.

– Из всех внуков-драконов я люблю их больше всех, - призналась Элинсинос.
– Я также люблю наинов. Наины произошли от союза Детей Земли и митлинов. Они талантливые скульпторы, рудокопы, повелители камня: с одной стороны, им ведомы тайны Земли, а с другой - моря. В их руках гранит становится текучим и охотно поддается обработке.

Рапсодия кивнула и вновь обратилась к своим записям.

– А дети воздуха, кизы? У них было общее потомство с Детьми Земли?

– Да, - ответила Элинсинос.
– Их союз привел к появлению расы, получившей имя фирболги, буквально - ветер Земли.

Рапсодия заметно удивилась:

– Фирболг? Фирболг? Болги произошли от драконов?

– Ну, в некотором смысле. Точнее, их следовало бы назвать приемными внуками, поскольку Дети Земли, как ты помнишь, созданы драконами из Живого Камня и не имеют прямой связи с кровью драконов.

Волги, как и кизы, оказались суровой расой, но они искренне любят Землю, и я очень ими горжусь, несмотря на их некоторую грубость и жестокость. Из всех рожденных Землей они ближе всех к драконам.

Рапсодия рассмеялась.

– Похоже, я очень подхожу на роль души дракона, - заявила она.
– У меня уже есть дюжина приемных внуков-фирболгов.
– Затем она вновь стала серьезной.
– Я хочу кое-что спросить у тебя, Элинсинос.

– Что, Прелестница?

– Ты не накажешь фирболгов за то, что они хранили у себя твой коготь?

– Конечно, нет. Да, я дракон, но из этого еще не следует, что я склонна к необоснованной мести.
– Один громадный глаз закрылся, и дракониха сурово взглянула на нее другим.
– Ты читала этот вздор, "Неистовство дракона"?

Рапсодия покраснела.

– Да.

– Все написанное там - чушь. Мне бы следовало живьем сожрать автора. Когда Меритин умер, я подумывала о том, чтобы сжечь весь континент, но ты же видишь, я отказалась от своих намерений.

– Тут не может быть никаких сомнений, - улыбнулась Рапсодия.

– Поверь мне, если бы я поддалась неистовому гневу, то весь континент превратился бы в очень большую, очень черную головешку и дым от нее шел бы до сих пор.

Рапсодия содрогнулась.

– Я тебе верю. И очень рада, что ты не винишь болгов.
– Перед ее мысленным взором возникли лица друзей и внуков.
– И хотя мне очень хотелось бы остаться с то бой, я должна возвратиться к ним.

– Ты уходишь прямо сейчас?

Рапсодия вздохнула:

– Да. Я бы очень хотела побыть у тебя подольше.

– А ты вернешься ко мне, Прелестница?

– Да, обязательно, - ответила Рапсодия. Потом она вспомнила о Меритине.
– Если буду жива, Элинсинос. Только смерть помешает мне выполнить свое обещание.

Дракониха двинулась вслед за Рапсодией к туннелю.

– Ты не должна умереть, Прелестница. Если ты погибнешь, мое сердце будет разбито. Я потеряла свою единственную любовь и не хочу лишиться своего единственного друга.
– Она остановилась возле одной из фигур, украшавших когда-то нос корабля.
– Вот все, что осталось от корабля Меритина.

Рапсодия посмотрела на деревянную статую обнаженной по пояс золотоволосой женщины, протягивающей вперед руки. Ее глаза были зелеными, как море.

– Она похожа на тебя, - сказала Элинсинос. Рапсодия с сомнением посмотрела на пышную грудь статуи, а потом перевела взгляд на собственный бюст.

– Не могу с тобой согласиться, но спасибо за сравнение.

12

В подземных туннелях царила кромешная тем нота, и Акмед с Грунтором практически не видели Праматери, которая вела их все дальше и дальше в глубины Земли. Изредка Грунтор слышал шорох ее одеяний, хруст камешков под босыми ногами, но в остальном она двигалась почти беззвучно. Лишь далекая тень иногда возникала в меркнущем свете факела.