Пророчество (Симфония веков - 2)
Шрифт:
Организм, о котором ты сейчас размышляла, есть полная противоположность вашему Дающему Жизнь. Он был Первым Ребенком нашей расы, похищенным еще в яйце и выращенным нашими врагами, - мы любим Землю и все ее богатства, а ф'доры стремятся ее уничтожить и добиться своей безумной цели. Этот ребенок перестал быть драконом; ф'доры отравили его, овладели его душой. Теперь он стал частью Земли, существенной частью; придет день, когда он проснется и заявит, что Земля - это его собственность. Если такова наша судьба - что ж, так тому и быть. Но он является священной тайной, о которой драконы упоминают лишь во время молитвы и во сне.
– Спящее Дитя, - пробормотала Рапсодия.
– В легендах Серендаира эти слова имеют другой смысл. В наших легендах Спящее Дитя - это Мелита, звезда, покинувшая небо. Она упала в море рядом с Островом, утащив значительную часть его территории с собой под воду. Но море не сумело погасить звезду. Она лежит в его глубинах, пылая могучим огнем, и когда-нибудь поднимется...
– Голос Рапсодии задрожал, и она замолчала. Прошло некоторое время, прежде чем она сумела продолжить.
– Она поднимется, и весь Остров исчезнет в пламени вулканического огня.
– Быть может, мы столкнулись с разными предсказаниями гибели наших рас, - предположила Элинсинос.
– Меритин пел мне песню твоей родины, в которой говорилось о Спящем Дитя. Хочешь, я спою ее тебе?
– Да, пожалуйста.
Огромное существо подняло голову и громко откашлялось. Пламя люстр заметалось в разные стороны, по лагуне прошла сильная рябь, а сердце Рапсодии застучало быстрее. Когда дракониха заговорила, ее голос изменился теперь это был глубокий мелодичный баритон, звучный и волшебный, пришедший из тьмы прошедших веков. Голос Меритина.
Спящий ребенок - младшая дочь,
Вечно живущая в снах.
Смерть ее имя вписала
В книгу свою,
И никто не оплакал ее.
Средняя дочь дремлет в тиши,
Руки сложив на коленях.
Чувствует небо, слушает море,
Внемлет движенью песков
Ждет пробужденья.
Старшая дочь - нерожденная дочь,
Спит под землей
Во тьме вековой.
Время придет - и родится она,
Но с рожденьем ее - кончится время.
Слова песни эхом отразились от стен пещеры и повисли в застоявшемся воздухе. Рапсодии вдруг показалось, что, стоит ей произнести хотя бы одно слово, и ее сердце разобьется. Наконец молчание нарушила Элинсинос:
– Когда родились мои дочери, их глаза были закрыты, как у котят. Теперь она говорила своим прежним чарующим голосом.
– Они казались спящими, и на мгновение мне почудилось, что это три ребенка из пророчества, однако я ошиблась. Я знала, кем был мой старший, - как и любой дракон. Меритин упоминал о Спящем Дитя с побережья своей - и твоей - родины. Похоже, речь шла о среднем ребенке.
– Значит, есть еще один?
– с беспокойством спросила Рапсодия.
– Еще одно Спящее Дитя? Рожденное последним?
– Видимо, да, - с улыбкой ответила Элинсинос. Когда она обнажала громадные зубы, больше похожие на лезвия мечей, Рапсодии становилось жутковато.
– И у меня создается впечатление, что каждый из спящих детей может стать инструментом ф'дора и помочь ему тем или иным способом уничтожить мир.
– Я молилась, чтобы восхождение среднего ребенка, которое привело к уничтожению Острова, положило конец всем ужасам, - сказала Рапсодия.
– Мы думали, что ф'дор намерен призвать...
– Она
– Мы думали, что ф'дора, которого Акмед знал в старом мире, больше нет. Последний из его слуг, один из Тысяч Глаз, носивший имя Шинг, рассказал нам об этом перед тем, как рассеяться. Он утверждал, что ф'дор мертв, человек и демонический дух. И потому мы перестали опасаться самого страшного исхода.
Дракониха пошевелилась, и тысячи бликов заиграли на ее чешуе.
– Демон, которого он знал, мог погибнуть. Это не так уж важно - любому ф'дору известна тайна Вирма, и если демон станет достаточно могущественным, то сумеет его призвать.
– А тот, о котором ты говорила, Элинсинос? Это другой ф'дор? Не тот, кого знал Акмед?
– Трудно сказать. Быть может, во время восхождения упавшей звезды со дня моря спасся другой ф'дор. Мне неизвестен ответ на твой вопрос, Прелестница. С начала Времен детей огня оставалось совсем немного, но появлялись они всегда внезапно и бесследно прятались в человеке. Затем ф'дор начинал копить силы, он не спешил явить себя миру. Потом, став достаточно могущественным, он переходил в другое тело, обладающее большим потенциалом, обычно более молодое. Ф'дор мог занять тело более слабого человека или обладающего такой же силой, как он; он не может победить того, кто сильнее.
Рапсодия кивнула.
– Ты знаешь, как он выглядит сейчас, Элинсинос?
– Нет, Прелестница. Он часто менял тела. Я могу его почувствовать, если он окажется рядом. Вероятно, он знает о моих возможностях, поскольку ни разу не подходил близко к моей пещере. Сейчас ф'дор может оказаться кем угодно.
И прошу тебя, запомни: все они превосходные лжецы, что дает им немалое преимущество в борьбе с тобой, ведь ты - Дающая Имя, а значит, не можешь говорить неправду. Самая сильная сторона ф'доров в том, что они мастерски обращают достоинства своих жертв против них самих. В моем случае они способны воспользоваться природным стремлением драконов к разрушению, превращая их в мощное оружие для достижения своих отвратительных целей. С тобой они поступят так же, только мишенью будет твое стремление к правде. Остерегайся, Прелестница. Они подобны гостям в доме, которые умудряются украсть сокровища прежде, чем хозяин успеет что-то предпринять.
– Ллаурон рассказал мне о пророчестве Мэнвин, касающемся незваного гостя, - проговорила Рапсодия.
– Может быть, оно о ф'доре?
Воздух вокруг драконихи загудел, что свидетельствовало о чрезвычайном интересе.
– Мне неизвестно это пророчество.
Рапсодия закрыла глаза, пытаясь вспомнить ночь в лесу, когда Ллаурон рассказал ей о пророчестве. Акмед и Грунтор тоже были там. Порывшись в сумке, Рапсодия вытащила маленький дневник, куда она записывала самые важные сведения о новом мире.
– Вот оно, - сказала она.
Средь последних, кто должен уйти,
Среди первых пришедших,
В поисках новых хозяев,
Незваные, в месте незнаемом.
Власть, что получена первыми,
Будет утеряна, если они последними станут.
Сами не ведая зла, будут лелеять его,
Словно приятнейший гость, улыбаясь невинно,
Втайне смертельные капли точит в винный бокал.
Так же и ревность, ведомая собственной силой,
Тот, кто влеком злою ревностью, будет бесплоден,