Пророк, огонь и роза. Ищущие
Шрифт:
Поверь, я должен остаться здесь».
Запечатав письмо, Хайнэ позвал слуг и, несмотря на поздний час, попросил отнести его Хатори.
После этого он вновь вернулся в постель и продолжил лежать в блаженной полудрёме, не засыпая до конца и не бодрствуя; в эти мгновения ему казалось, что он постиг наивысшее блаженство.
Гармония была прервана звуком открывающейся двери.
Хайнэ увидел Онхонто, и в первый момент не смог понять, чего ему хочется больше — быть подле него и наслаждаться
Но он испытал радостное волнение, смешанное с лёгкой неловкостью — чувство это длилось до тех пор, пока Хайнэ не заметил, что лицо Онхонто печально.
— Это вы, Хайнэ, — немного растерянно сказал он. — Я совсем забыть, что вы просили ночевать здесь.
Он откинул полог и опустился на кровать спиной к нему.
Хайнэ впервые видел его таким — лишённого привычной безмятежности и улыбчивости, омрачённого какими-то тяжёлыми мыслями — и пришёл в глубокое смятение.
Несколько мгновений он не решался обратиться к нему, а потом робко дотронулся до рукава ночного одеяния.
— Почему вы вернулись?..
Онхонто повернулся к нему и объяснил, что случилось.
Язык его был ещё более ломаным, чем обычно, а выражения — иносказательными, так что Хайнэ не сразу понял, что он имеет в виду, а когда понял, то поначалу не смог поверить. В первое мгновение он испытал изумление — в глубине души он до такой степени почитал Онхонто за совершенное во всех областях жизни существо, что подобная неудача никак не вязалась с его образом.
Потом он понял, что то, что произошло, в какой-то степени приравняло Онхонто к нему, и сначала ужаснулся, а потом обрадовался — и эти чувства сменились в нём ещё несколько раз.
— Не огорчайтесь, — постарался утешить его Хайнэ, преодолевая растерянность. — Я не считаю, что это повод для огорчения. Мне кажется, что нужно почитать за счастье, если у вас нет таких желаний, и сейчас, когда я думаю об этом, мне представляется, что так и должно было быть. То, что вам неведома эта пагубная страсть, этот порок, называемый плотской любовью…
— Хайнэ, почему вы называть это пороком? — удивлённо перебил его Онхонто. — Любовь между мужчиной и женщиной — это естественно и прекрасно. Вы же не называть порочным, когда бабочка садится на цветок, привлечённая его красотой, и опыляет его?
Хайнэ вздрогнул.
Слова эти ударили ему по больному месту, и он принялся горячо доказывать свою правоту; напирать на то, что плотский аспект любви — это грязно и безнравственно, что настоящая любовь должна быть возвышенной и духовной.
Онхонто смотрел на него печально и ласково.
— Но ведь от плотской любви рождаются дети, — возразил он, качая головой. — Что же, вы хотеть сказать, что природа не права и безнравственна в своём главном законе?
Хайнэ понял, что у него закончились аргументы, и пришёл в глубокое отчаяние.
Он вытащил из рукава скатанные
Сейчас волнение перебороло в нём чувство опасности.
— Почитайте, пожалуйста, — проговорил Хайнэ, протянув Онхонто бумагу в дрожащей руке. — Здесь есть про невинность и чистоту. Может быть, этот текст скажет лучше, чем мог бы сказать я…
Онхонто развернул листы.
«Эти слова не могут оставить его равнодушным, — думал Хайнэ, отвернувшись и считая удары бешено колотившегося сердца. — Ведь он сам — живое воплощение этих слов».
С трудом выждав достаточное количество времени, Хайнэ снова повернулся к Онхонто.
Тот глядел в окно.
— Хайнэ, но ведь в этих отрывках нет ничего такого, что называло бы грязным акт любви, — сказал он, заметив, что Хайнэ смотрит на него. — Муж должен любить свою жену, жена — мужа…
Хайнэ прикрыл глаза.
Он и сам знал, что Онхонто прав, и горячность внезапно разом покинула его.
— Хорошо, пусть будет так. Но как вам остальные отрывки? — прошептал он, возвращаясь к постели. — Если вам понравилось… то у меня есть целая книга, — предложил он, запинаясь от волнения.
— Не стоит, — улыбнулся Онхонто. — Думаю, это хорошая и добрая книга, но я не видеть здесь ничего нового, а у меня ещё столько всего, что следовать прочитать.
Он попытался пошутить на эту тему, но Хайнэ уже ничего не слышал.
Он настолько не ожидал этого удара, что не смог сдержаться — слёзы хлынули у него из глаз.
— Простите меня, пожалуйста, — попытался проговорить между сотрясавшими его тело рыданиями. — Но я… я…
Успокоиться он смог лишь несколько минут спустя, когда Онхонто уложил его с собой в постель и, крепко прижав к себе, накрыл одеялом.
Хайнэ лежал, закрыв глаза, и испытывал не то чтобы стыд — он испытывал ощущение, что мир перестал существовать, и поэтому чувств, в том числе стыда, не осталось тоже.
Это был предел позора, после которого жизнь не могла продолжаться.
— Вероятно, я ненормален, — всё-таки проговорил он безжизненным голосом, обращаясь, скорее, к пустоте, чем к Онхонто. — У меня раньше были обмороки, теперь… припадки. Простите.
Онхонто погладил его по волосам.
— Помечтайте, Хайнэ, — сказал он.
— Что?.. — едва слышно спросил тот.
— Представьте себе что-нибудь хорошее. То, о чём вы мечтаете.
Хайнэ подумал о Марик, потом о госпоже Илон. Последняя не так давно написала ему письмо, в котором делилась мнением о недавно прочитанной книге, и Хайнэ поначалу снова охватила страстная надежда, но к ней уже с самого начала примешивалась горечь обречённости. Тем не менее, он написал ответ — старательно продуманный, умный, не слишком восторженный.
Госпожа Илон не ответила.