Пророк, огонь и роза. Ищущие
Шрифт:
— Я хочу хоть раз увидеть тебя снова, снова, снова…
Наутро она поднялась с твёрдой, непоколебимой решимостью разыскать волшебницу, каких бы усилий ей этого не стоило.
Таким образом, её поездка в столицу растянулась на гораздо дольшее время, чем было задумано. Из Арне ей слали письма; Иннин обещала вернуться со дня на день, а сама с тревогой думала о том, что предполагаемая дата родов приближается, однако продолжала день за днём приходить в торговый квартал в надежде встретить незнакомку там, где они однажды увиделись.
Никто о ней
И перед этой абсолютной, ни на чём не основанной уверенности, отступали любые вопросы, сомнения, соображения логики и даже безопасности.
В один из таких дней Иннин, вновь появившись в знакомой лавке, увидела, как белоснежный шёлк, на который когда-то любовалась, чуть наклонившись, волшебница, снимают с витрины и заворачивают в рулоны. В ответ на вопрос Иннин, служанка сказал, что материал продан, и его укладывают, чтобы доставить покупательнице.
Повинуясь внутреннему наитию, Иннин поспешила обратиться к хозяйке с желанием перекупить материал, причём объявила, что готова заплатить впятеро больше установленной цены. Хозяйка колебалась, опасаясь за свою честную репутацию. В конце концов, Иннин предложила, что сама съездит к покупательнице и договорится с ней обо всём.
С некоторым сомнением хозяйка протянула ей карточку с адресом.
«Госпожа Иллания Эбара» — было написано на ней.
Имя казалось каким-то нездешним, иностранным.
«Это она», — подумала Иннин с необъяснимой уверенностью и поехала по указанному адресу.
В саду, засаженном белыми розами, её никто не встречал — ни сама хозяйка, ни слуги, но ворота были открыты. Отбросив сомнения, Иннин прошла через сад, поднялась на веранду, увитую цветами и решительно толкнула двери.
Перед ней открылся прохладный дом, утопающий в синевато-лиловом, светлом сумраке.
Дверей в следующую комнату не было — вместо них тихо шелестела полупрозрачная светло-фиолетовая ткань, занавешивавшая проём в стене и всколыхнувшаяся от порыва ветра, который принесла с собой Иннин.
Иннин шагнула в этот проём, и шелковистая, мягкая ткань прильнула к её лицу и телу, на мгновение показавшись живым существом…
Госпожа Иллания Эбара сидела в центре просторной комнаты за мольбертом и рисовала. Все стены были увешаны картинами; там были и пейзажи — величественные горы, цветущие луга, штормовое море, и портреты людей в самых разных нарядах, и натюрморты — вазы с цветами, столы, заставленные какими-то диковинными предметами, причудливыми склянками, астролябиями, которые живо напомнили Иннин о господине Главном Астрологе и заставили её непроизвольно поморщиться…
Большое окно от потолка до пола, занимавшее значительную часть противоположной стены, было распахнуто настежь в благоухающий сад, из которого в комнату тянулись ветви цветущих кустарников,
Комната была тёмной и прохладной, сад же в проёме окна — пронизан солнечным светом. Он, несомненно, должен был вызывать у всякого человека желание поскорее пройти к противоположной стене, выбраться через окно наружу и окунуться в сияющее великолепие по-летнему ярких красок, насладиться медвяным благоуханием цветов… Впрочем, тот человек, который жаждал покоя и ничего иного, остался бы в комнате, и в её прохладной тишине обрёл бы желанное умиротворение.
Но Иннин не интересовали ни комната, ни сад.
Остановившись на пороге, она не сводила глаз с художницы. Та подняла голову и скользнула по ней знакомым взглядом светло-фиолетовых глаз.
— Вы пришли, чтобы заказать мне картину или портрет? — наконец, спросила она ровным, безразлично-приветливым голосом.
Иннин как будто окатили ледяной водой.
После того, что между ними было, она делает вид, что не узнаёт её — или и впрямь не узнаёт? Так мог бы, наверное, чувствовать себя любовник, который провёл со своей возлюбленной невероятную ночь и абсолютно уверился в том, что теперь их связывают незримые узы, а наутро получил неожиданную отставку и полное безразличие.
Впрочем, она быстро справилась с собой.
Чего она ожидала от этой встречи? Ничего.
— Возможно, — проговорила Иннин. — А могу я купить у вас уже готовую картину?
— Конечно, выбирайте, — откликнулась госпожа Эбара.
Иннин медленно обошла комнату, вглядываясь невидящим взглядом в пейзажи, яркие и сумрачные, написанные густыми мазками или же, наоборот, совсем лёгкими прикосновениями кисти к бумаге. Среди всех цветов, которые использовала художница, в значительной степени преобладал фиолетовый; одна из картин изображала просто звёздное небо.
Вдруг один из портретов привлёк внимания Иннин; подойдя ближе, она непроизвольно вскрикнула.
— Это же мой брат! — воскликнула она изумлённо.
Художница встала со своего места и подошла к ней.
— Я написала этот портрет, когда путешествовала по Канси, — сказала она. — Человек, заказавший мне его, остался недоволен исполнением, и картина осталась у меня. Ваш брат когда-нибудь бывал в Канси? Если так, то, возможно, это действительно он. К сожалению, я не помню фамилию и имя заказчика.
— Санья, — пробормотала Иннин. — Его фамилия была, несомненно, Санья.
Конечно же, это не мог быть Хайнэ, который никогда в жизни не бывал в Канси, но как же он был похож… Впрочем, все Санья похожи друг на друга, иногда очень сильно, так что это было неудивительно.
Приглядевшись внимательнее, Иннин вдруг поняла, что послужило причиной недовольства заказчика портрета — выражение лица. Ни один Санья, несомненно, не пожелал бы видеть самого себя с выражением смирения и скорби во взгляде. Наверное, именно этот взгляд, нехарактерный для Санья, и послужил причиной ошибки Иннин, увидевшей на портрете собственного брата.