Пророк, огонь и роза. Ищущие
Шрифт:
«Что это было? — неслось в её голове. — Что она мне показала? Это — то, чего я хочу на самом деле?»
Чтобы отвлечься от этих мыслей, Иннин решила съездить во дворец. Ей хотелось всё-таки проведать сестру — к тому же Хайнэ дал ей с собой письмо к Онхонто, полагая, что таким образом оно быстрее доберётся до адресата. Иннин не обещала вручить послание лично, но сейчас ей почему-то захотелось это сделать.
С некоторым опасением она приблизилась к тем воротам, проходить через которые имели право лишь жрицы. Даран не разоблачила её публично, но значило ли это, что ей по-прежнему
Однако сомнения оказались напрасными — её пропустили, не сказав и слова.
«Даран, вероятно, полагала, что я вернусь, — подумала Иннин со смешанными чувствами. — Поэтому и поступила так».
Хотелось ли ей увидеть бывшую учительницу? Иннин считала, что нет, но ноги почему-то сами собой несли её в те места, где была возможность её встретить.
«Она ведь всё равно узнает о моём посещении, потому что она знает всё, — сказала себе Иннин. — А, значит, лучше сказать ей всё сразу. Не хочу, чтобы она думала, будто меня привела сюда тоска по этим местам или что-то такое».
— Это вы, — неискренне удивилась она, увидев Даран. — Никак не ожидала вас здесь встретить.
Та остановилась, бросив на неё какой-то странный взгляд вскользь.
— Ты… — сказала она.
— Я пришла вовсе не для того, чтобы вернуться, как вы могли бы подумать, — поспешно перебила её Иннин и чуть усмехнулась. — У меня всё хорошо, и я вполне счастлива. И, хоть я и не могу рассчитывать на помощь жриц, как другие женщины, ожидающие ребёнка, это не оказалось такой уж большой проблемой. Я легко переношу моё положение, превосходно себя чувствую… Так что даже прихожу к выводу, что «непреложная истина», будто лишь благодаря стараниям жриц дитя может появиться на свет — это ложь. Очередная ложь из того клубка вранья, которое окружает слово «жрица», — добавила она, не удержавшись.
Но Даран не приняла вызов.
Она молчала, и взгляд её казался каким-то тусклым, а лицо — постаревшим.
Иннин не хотелось связывать эту перемену в её внешности с собственным уходом. В конце концов, разве это могло иметь для всесильной Верховной Жрицы такое значение? Нет, никогда.
— Судя по твоему виду, тебе осталось около полутора месяцев, — наконец, заметила Даран сухо. — Я пошлю к тебе пару жриц, когда срок приблизится.
— Нет, я в этом не нуждаюсь, — возразила Иннин. — Я буду рожать сама.
Она сказала это и похолодела — Хайнэ рассказал ей однажды о картине, увиденной в больнице для бедных, о том, какие крики он там услышал.
— Ты испытаешь чудовищную боль, — предупредила её Даран. — Ты возненавидишь своего ребёнка за это.
Иннин не подала и виду, что эти слова напугали её ещё больше.
— Без боли нет жизни, — холодно заявила она. — Всё живое растёт через боль.
— Сходи в Храм, — предложила ей Даран перед тем, как развернуться и уйти. — Помолись.
«Помолиться о том, чтобы остаться в живых?.. — мысленно закончила за неё Иннин и, стараясь не поддаваться страху, стиснула пальцы одной руки в кулак. — Нет, всё будет хорошо. Я в этом уверена».
Тем не менее, в Храм она всё-таки пошла — Иннин не считала, что, сняв с себя одеяние жрицы, отказалась также и от своего вероисповедания. Нет,
Внутри было темно и тихо; солнечные лучи, с трудом пробиваясь сквозь небольшую витражную часть в куполе, падали свысока снопом тёмно-золотистого света, мягко окутывающим Аларес, прекрасный лик которой был грозен, но сейчас, в таком освещении казался почти милостивым и даже немного печальным.
Когда глаза Иннин немного привыкли к темноте, она увидела, что в Храме нет никого, кроме одного-единственного человека, стоявшего рядом со статуей. Иннин видела его в профиль, облачённого в наряд, даже более роскошный, чем у Императрицы, усыпанного драгоценностями, с волосами, заплетёнными в толстую косу, которая была увита самыми яркими и благоухающими цветами. Рядом с огромной статуей Богини, он казался жертвой, принесённый на её золотой алтарь.
Но вот солнечный луч скользнул по лицу Онхонто, и картина тотчас изменилась.
Он больше не казался жертвой, но — творением одной из пар золотых рук, простёртых к нему; творением Богини, терпеливо выбиравшей из пространства и из тел стихий самые прекрасные элементы, чтобы создать себе супруга, равного которому не будет среди людей; чтобы создать человека, на котором взгляд её испепеляющих глаз сможет отдохнуть и подёрнуться мягкой дымкой; того, кого она, бесконечно одинокая в своём могуществе и величии, сможет полюбить. Иннин вспомнила свой разговор с Хатори в Арне; сейчас эти слова казались как нельзя более подходящими.
А Онхонто медленно поднял руку и коснулся одной из рук Аларес, в которой та сжимала свой меч — символ справедливости и кары для тех, кто не желает подчиняться божественным законам.
Это было вопиющим святотатством — никто не имел права касаться Статуи, кроме Верховной Жрицы, да и той дозволялось делать это лишь во время церемоний один или два раза в год.
Иннин объяснила этот поступок незнанием Онхонто, но всё равно непроизвольно содрогнулась и подошла ближе.
Тогда он обернулся.
— Простите, — сказал он, опуская взгляд, но не голову. — Я знать, что не должен этого делать.
Значит, он всё понимал и, тем не менее, сознательно нарушил запрет.
Иннин не знала, как к этому относиться, но осуждать Онхонто не хватало сил — и потому, что она сама когда-то совершила кощунственный поступок, и потому, что находясь рядом с ним, как и остальные, она непроизвольно попадала под магию его взгляда, его голоса, его красоты.
Она могла понять свою младшую сестру, которая, увидев этого человека один-единственный раз в жизни, потеряла сон и покой и превратилась в бледную тень себя прежней.
— Простите, анкхен, — повторил Онхонто, обращаясь к ней, как к жрице — очевидно, он запомнил её лицо, когда им доводилось прежде несколько раз встречаться.
Тогда Иннин вышла из своего оцепенения.
— Нет-нет, — поспешно возразила она и низко поклонилась. — Я здесь не как жрица. Я Иннин Санья. Мы с Хайнэ брат и сестра, близнецы.
Она сказала это и замерла на мгновение, поняв, что впервые за семь лет снова назвала себя настоящим именем. Больше не безликая госпожа без имени, но Иннин, сестра Хайнэ. Санья.