Прорвемся, опера! Книга 4

Киров Никита

— Не отмоет, — сказал я. — Не успеет.

— Вот чё нашли, — Толян подал мне пакетик, в котором лежал шприц с бесцветной жижей. — Шприц с какой-то гадостью, но это точно не медсестра укольчик приходила ставить. Надо отдать на экспертизу, чё там за гадость была. Яд какой-то, отвечаю.

— Проверим, — я забрал находку.

Значит, маньяк сменил способ убийства. Наверное, это какой-то паралитический яд, чтобы видеть, как жертва медленно умирает, но не может пошевелиться. Значит, суть была не в удушении, а в этом, как и говорил профессор.

Но

если он сменил способ убийства… да, вот теперь сходится. Я понял кое-что важное. И теперь уверен, хотя раньше сомневался.

— Ложитесь, отдыхайте, — сказал я. — А мы с Витькой его крепить поедем.

— Кого? — удивились все. — Маньяка? Уже знаешь, кого?

— Есть мысли, — многозначительно кивнул я. — Сразу и проверим. Вот как знал, что он купится.

Глава 20

Витька Орлов изнывал от желания поскорее найти злодея, да и другие тоже были в нетерпении. Сева Донцов на самом деле не больной, да и официально он в стационаре не лежит, он тоже собрался с нами, да и Толик договорился с медсестрой, чтобы закрыли глаза на его отсутствие и получил свою кожанку, уже зашитую после попадания пули. Правда, напялил он её себе только на плечи. А среди медсестёр и была та высокая девушка, оказывается, она ему и заштопала куртяху.

Оружия у меня никакого при себе нет, у Витьки тоже, так что я вызвонил Устинова, он, к счастью, сегодня не пил (он вообще в последнее время редко выпивать стал), и обещал помочь. А потом подумал, и набрал ещё Кобылкина, чтобы нас увёз туда, да и у него тоже есть пушка. А потом поразмыслил ещё, ведь дома я сегодня так и не был, и вернусь туда не скоро, так что захватил собаку, чтобы меня не потерял и не сидел голодным. Ему резкий запах зелёнки не нравится, но вывести на неё может, если облитый ею маньяк нас увидит и убежит. Найдём по запаху.

Маньяк, возможно, уже в бегах, и нет большого смысла идти к нему домой. Может, он понадеется, что успеет отмыться от зелёнки, но точно ему не известно — увидели его или нет, и рисковать он не захочет. Думаю, затаится, потом свалит из города. Он слишком осторожный. И хитрый… в этом я уже убедился.

Правда, ночью у нас не останавливались пассажирские поезда, и если он не захочет уехать на грузовом поезде, то на вокзал пока не сунется, зато можно свалить на машине. Тачка у него была, старая «Нива», но на работу он на ней никогда не ездил. Он вообще редко на ней ездил, только на рыбалку…

Так что к нему в гараж я и отправился первым делом, знал, куда идти. Как я и думал, ворота открытые, изнутри раздавался звук двигателя, который пытались завести. Но сейчас слишком холодно, не так-то просто завести тачку в такой мороз, даже такую неприхотливую машину, как «Нива».

Устинов и Кобылкин достали ПМ, и вошли первыми, а следом я, держа в руке фонарик в белым алюминиевым корпусом. Он холодил руку даже сквозь перчатку.

Вот теперь всё сошлось. И улики есть — синяк на лице и следы зелёнки на волосах, вязаной шапке и воротнике чёрной

замшевой куртки. А на воротнике, поверх шарфа, болтались лыжные очки на резинке.

— Вот его и берём, — сказал я.

— Да ладно, — Устинов посмотрел на него, потом на меня. — Точно? Это же… Да ну нахрен!

— Точнее не бывает.

— Вы чё, мужики? — спросил водитель «Нивы» и медленно вылез из машины.

Судмедэскперт Ваня Игнатьев таращился на нас со следаком. Высокий статный парень, чью внешность портило косоглазие, и левый глаз уходил в сторону. Это сразу было заметно, но нам Ванька нравился, и мы и сами никогда его не обзывали, и никому другому не давали это делать.

Но суть-то не во внешности, а в том, что внутри.

— Чё такое? На выезд надо? Вы за мной? — с недоумением спросил Ванька.

Сан Саныч подбежал к нему, понюхал, гавкнул, мол, нашёл запах зелёнки, а потом сел и давай протягивать Ваньке лапу. Даже пса обманул хитрый убийца, для собаки это всё ещё хороший друг, который всегда с ним поиграет.

— Поехали с нами, Ваня, — медленно сказал Кобылкин и покосился на меня. — А то холодно здесь стоять. И обсудим, что, как и почему.

— Только оружие не убирай, Гена, — предупредил я.

Судмед не сопротивлялся, никуда не бежал, а продолжал делать вид, что вообще не понимает, что случилось. И оправдывался. Зелёнкой измазан — порезал палец, решил обработать, начал открывать пузырёк зубами, забрызгал всё вокруг. Синяк — ударился в темноте. А в гараж пришёл, потому что соседи сказали, что тут какие-то воришки шастали, ходил проверить машину и на всякий случай решил её перегнать. При этом он дружелюбно улыбался, жестикулировал, но я всё равно заметил на ладони подживающую уже царапину.

Падал же преследователь, как говорила рыжая девушка Юля, и матерился, значит, мог поцарапаться об стекло. И поцарапался.

Сходилось многое. И куртка из чёрной замши, как давно говорила проститутка Лимонова и Юля, хотя вторая упоминала, что куртка просто чёрная. Очки лыжника есть, чтобы скрыть важную примету — косые глаза, которые узнали бы сразу, и главное, почему все поняли, что я не гоню — я стянул с Ваньки шапку и расправил трикотаж. В ней были прорези для глаз и рта.

— Да я прикалывался, — оправдывался тот. — Прорезал спецом, хотел Ручку напугать, когда вернётся, типа ограбление… Стоять, бояться! Ха-ха! Ну вы чего мужики, это же я, Ваня…

— Поехали, — печально произнёс Кобылкин. — Ох, лучше бы Кащеев был маньяком. Тот хотя бы на него похож. Не ожидал, не ожидал…

— Ты про чё, Гена? — недоумевал Ванька.

— А ты же сам всем говорил, — сказал я следаку, — что не все маньяки на убийц похожи.

— Да знаю я. Чё, проще мне от этого?

— Вы думаете я маньяк? Да я же с вами по всем происшествия, на брюхе… Да я…

Больше терпеть вранье ублюдка, погубившего много невинных жизней я не стал.

Бац!

Мой кулак впечатался в его челюсть и донес до подозреваемого всю серьезность наших намерений.