Прорвемся, опера! Книга 4

Киров Никита

Из «Газели» вылез тип в костюме. Даже не узнать бригадира Шмеля из «Универмага», настолько он преобразился. Взгляд и манера держаться совсем другая, как у чекиста, а не бандита. А ведь когда он был в братве, даже подумать было сложно, что это крот, внедрённый ФСБ.

— Пару лет здесь торчал, — Шмель усмехнулся. — А Кросс только вчера решился открыто сказать на запись, что делать.

— Давно всё собирали на него, — Турок закивал. — А вчера и запись была, и всё, чё хочешь на него надыбали. Спёкся, кандидат.

— А я думал, ты свалил, в кабинеты бумажки перекладывать, —

я подошёл к Турку ближе и шутливо пихнул в плечо. — И на телефон не отвечаешь, а у меня вопросов к тебе был вал.

— Хотели нас отсюда снимать, — он продолжал кивать, как заведённый. — Да я упросил Петра несколько дней нам дать под свою ответственность. Дали, вот последний шанс был, ждали сидели, чё выгорит. А Кросс вчера приказ отдал о вашей ликвидации, вот и взяли мы всех на горячем.

— Теперь будете его самого брать? — спросил я.

— Поедешь с нами? — предложил Турок. — Давай, там весело будет. Наши уже туда попёрли. Ну, Паха, — он просиял. — Вот теперь я должок тебе точно вернул.

Да, вернул. Он выжил тогда, когда я спас его от нападения рядом с казино, вот он и остался, упросил начальство, выпросил второй шанс и прикрыл меня. Уехал бы — точно бы нас с отцом постреляли сегодня.

А в казино и правда было весело. Тут и спецназ из группы прикрытия ФСБ, и СОБР сюда подтянули, и обычную милицию. В кабинете Кросса я встретил Петра, старшего всей группы чекистов, и хмурого хозяина казино. Кросс сидел за столом, пил виски прямо из бутылки, а Пётр с усмешкой разглядывал предвыборный плакат.

— Надо же, народный мэр, — ехидничал он. — За народ радеешь, кандидат Иван Гордеев? Не, чё не говори, а Лёня Филатов — гений. Как ты у него было? — Пётр откашлялся и продекламировал нараспев: — Утром мажу бутерброд, сразу мысль: а как народ? И икра не лезет в горло, и компот не льётся в рот. Вот! — он щёлкнул пальцами. — Уводите. Журналисты, кстати, точно охренеют: одного кандидата в мэры менты застрелили, другого — ФСБ задержало.

— Так у нас в городе политика делается, — заметил я.

— Везде сейчас так, — чекист закурил. Вид у него оживлённый. — Но всё вышло удачненько. И настроение сегодня с утра хорошее, хотя сколько у вас прожил в городе, всегда какая-то тревога была. Прикиньте, мне тут на днях чёт подумалось внезапно, пока по лестнице поднимался, что меня должны были ножом пырнуть в подъезде, да так явственно чувствовалось всё, будто кровь по штанине лилась, реально. Едва отошёл. А вот сейчас — прям тишь и благодать.

— Переутомление это, — сказал я, вспоминая какой-то похожий случай из первой жизни. — Отпуск тебе нужен.

— Да кто их нам даст-то, отпуска эти? У нас, как и у вас, такого не дают. Ладно, счастливо, мужики. Ночь сегодня бессонная у всех будет.

Доказательства на Кросса в этот раз железобетонные, их подкопилось достаточно, ну а переполнил чашу прямой приказ убить отца, ну а за компанию и меня. Весь разговор Шмель, сотрудник ФСБ под прикрытием, не слышал, но это приказали ему в явном виде, ещё и под запись.

Конечно, Кросс ещё повоюет, и в суде будет плести интриги, и свидетелей будут подкупать

и запугивать, но если к делу подключили столичную ФСБ, да и РУОП сейчас на пике своего влияния, так что вполне Иван Гордеев, он же криминальный авторитет по кличке «Кросс» может уехать куда-нибудь в тюрьму строгого режима, в знаменитый Владимирский Централ, например.

После этого я вернулся в ГОВД, и освободился уже далеко за полночь. Завтра меня с Витей ждут для очередной головомойки, тем более, генерал Суходольский из главка уже на пути в наш город, Шухов ему спешно поляну накрывал.

— Я тогда в больничку, — сказал Витя, широко зевая. — Дома книжек нашёл, унесу пацанам. Да и подежурю… всё же в силе по живцу?

— Да. Я с тобой, — я потёр лицо, чтобы взбодриться. — Проверим, что к чему. Да и я там медсестёр знаю, кто сегодня дежурит, пустят без лишних вопросов.

И про это дело нельзя забывать. Раз уж с Сафроновым вопрос решён, остался только маньяк. На нём надо сфокусироваться, пока я не уехал.

Сначала мы зашли в морг, но там был только сторож. Труп одного из братков, кто участвовал в покушении на нас, уже остывал в холодильнике, но Ванька его не смотрел, привезли слишком поздно. И Сафронов тоже валяется там вместе с остальными, ждёт вскрытия и заключения.

Но нам сейчас дело только до живых. Ещё когда подходили к приёмному покою, у меня пропищал пейджер, в сообщении Толик требовал от меня срочно явиться к ним. Наверняка позвонил от медсестёр.

Мы ускорили шаг. В отделении переполох, в коридоре лежало битое стекло, кто-то расколотил дверь, ведущую к лестнице, и сбежал через неё. Там бегали медсёстры, выглядывали пациенты, а Толик, чья рука висела на перевязи, курил прямо в коридоре. Рядом с ним стоял Сева Донцов, на щеке у него свежая царапина, на которую наложили пластырь.

— И чего случилось? — спросил я.

— Так спать легли, — начал рассказывать Толик. — А мне в сортир приспичило ночью, лимонада много выпил. Возвращаюсь, а уснуть не могу, а то слышал, что у вас приключилось, переживаю же за тебя, знаешь ли, — он укоризненно посмотрел на меня. — Я тебя прикрывал тогда, а ты ещё раз под пули подставился. И молчишь, не говоришь, что всё путём.

— Да как только освободился, сразу к тебе и поехал, братан. Ну и что дальше? Не томи.

— Так чё, не сплю, слышу, дверь в палату открывается. И кто-то заходит, к Севе подкрадывается. Темно, только силуэт и видно.

— А я не спал, — протянул Сева. — Вернее, я чутко сплю. Вот и заходит кто-то, руку на рот мне положил и давай другой замахиваться. Я ему сразу по чушке кулаком съездил, он мне, чем-то щеку распорол, а Толян подскочил к нему и пнул с разбегу.

— Я в него пузырёк с зелёнкой кинул, ха! — похвастался Толик. — Ещё с вечера припас, вдруг пригодится. Не рука бы, там и задержал. А он как сдриснет отсюда, в коридор, только стекло звенит. И убёг, гад, а медсёстры спали, не видели. В дежурку уже позвонили, — он показал в сторону ординаторской, — передали им, чтобы искали кого-то с зелёной рожей… хотя до утра отмоет, по-любому. И ищи-свищи его потом.