Прорвемся, опера! Книга 4
Шрифт:
— Ничё не понимаю, чё ты там лопочешь, — Василий Иваныч покосился на него в ответ.
Ладно, я как раз хотел с ними обсудить работу по этим двум важным направлениям. И кроме этого, была и другая работа: у нас сегодня и материал по драке в клубе, где у одного посетителя тяжёлая черепно-мозговая травма от удара бутылкой, ещё поножовщина со смертельным исходом нарисовалась. Там был не маньяк и не бандитские разборки, а просто бытовуха-пьянка, но с подозреваемым надо всё равно поработать, он пока бухой и мычит в ИВСе, а чтобы в отказ не пошел — колоть тёпленьким нужно, как только протрезвеет
Витьку как раз отправили искать того, кто побил парня в клубе, а Якуту с Устиновым досталась поножовщина, свидетелей искать, и это не говоря о старых делах, которые надо расследовать. Автомат оставили мне, а с Орловым поставили опера из отделения по кражам, чтобы не отправлять безоружного сотрудника одного.
Рядом с оптическим заводом тёти Маши не было, вместо неё торговала пирожками её дочка, Лена. Девушка нашла себе постоянную работу, но ходила на неё посменно, а в свободные дни заменяла мать в этом небольшом семейном бизнесе.
Чуть в сторонке на ящике сидел второй близнец, Игорь, и строгал палочку маленьким складным ножиком, щуря глаза от вылезшего из-за облаков солнца. Ну а у обочины торчал хорошо знакомый нам красный «Шевроле», внутри кто-то сидел и жевал пирожки.
— Весело вчера было, говорят, — Игорь увидел меня. — Пацаны чего только не рассказывают. Троих, говорят, мочканули, сразу двухсотые.
— Одного, — я поправил лямку сумки с АКС-У, а то отдавила плечо. — И одного в больницу. Трёхсотый.
— Я просился, кстати, пойти с Донцом и Андрюхой, но меня в лицо запомнили, что я с их паханом тогда спорил, не вышло бы прошмыгнуть и замаскироваться… А тут ещё учёба в технаре, преподы звереют, — он отбросил палочку и отряхнул с колен стружки. — А до Ленки какой-то тип вчера вечером докопался, вот и пришёл сегодня провожать.
— А где матушка? — тем временем спросил Устинов у Лены. — Думал, она здесь будет.
— Голова у неё болит, давление, — девушка вздохнула. — Тут почти всё продано, остались только калачики, печь их вот стали. Шаньги ещё есть, с творогом, хотите?
— Это кто все пирожки скупил? — возмутился Василий Иваныч. — С ливером же были! Целый тазик, я видел вчера!
— Братва зареченская, походу, — Якут закурил и показал на «Шевроле». — Жрут твои пирожки, Васька. Всё сожрали. Ух, злыдни…
— Но мама просила вам оставить немного, — сказал Лена и улыбнулась, — на всякий случай.
— Мне? — старый опер тоже расплылся в улыбке. — Это всё мне?
Из глубин клетчатой сумки извлекли свёрток из полотенца, но внутри было всего два пирожка. Артур у себя в машине со своими буграми действительно сожрали всё. Он как раз открыл окошко, поздороваться и позубоскалить с нами.
— Протокол тебе сейчас выпишем, гражданин Долмаян, — заявил Якут. — Объел родную милицию.
— Это называется «свободная конкуренция», — Артур заржал, а сидящий впереди Крокодилыч захохотал ещё громче. — Рынок! Кто успел, тот и съел. В большой семье… Ладно, погнали мы, а то ещё напишете, что нецензурно выражался. Мамке привет, — он махнул рукой близнецам. — И мимо бараков и пустыря пусть не ходит, там кого сейчас только нет. Всякая шваль блатная завелась.
— Вообще, — подтвердил Игорь. — Говорю же,
— Бывайте.
Окно закрылось, движок джипа взревел, и машина укатила. Вскоре проехала «Тойота» из сопровождения Артура. Многовато у него охраны.
— … у барака, там, где помойка, докопался один до сестры, — невозмутимо продолжал близнец. — Уже пройти невозможно, чтобы никто не полез. Вот специально вечером туда заявлюсь, найду, кто это был, и ноги ему из жопы вырву.
— А кто докапывался? — поинтересовался я.
— Да спортсмен какой-то, — сказала Лена и подняла глаза ко лбу, вспоминая. — Молодой. Одет-то прилично, ну… как бандит, то есть. Ну, кожанка, — начала объяснять она, — под ней мастерка с полосками, шарф шёлковый, штаны спортивные, ботинки кожаные, кепка на лысую голову. А я опоздала вчера, по темноте домой шла, и он вырулил из барака, мол, не хочу ли хорошо провести время?
— Позвонить надо было домой, я бы встретил, — пробурчал её брат. — И этому бы по лысине настучал.
— А я побежала сразу, — заявила девушка. — А то знаю я их. У меня тогда подруга зашла, её там… ну, сами понимаете.
Устинов тем временем думал, как разделить два пирожка на троих. Потом придумал решение, которое его устраивает — съел в пару укусов один, а нам протянул второй. Якут неодобрительно поцокал языком, но Василий Иваныч не замечал осуждающего взгляда.
— Ну, приметы ты запомнила, — сказал я. — Увижу гада — сам ему по лысой башке настучу. И ты, Игорь, поаккуратнее, с братвы это кто-то, судя по описаниям.
— А кто ещё-то? — с жаром спросил парень. — Зареченский он, сто пудов, это они по этому пустырю и мимо бараков со вчерашнего дня газуют, ездят, целыми конвоями. Я даже у Артура сейчас это спросил, тот глаза свои чёрные вытаращил, базарит, типа — всем своим строго велел до нас не докапываться, и что не его это человек.
— Понятно.
Я собрался было уходить, но червячок сомнений в голове начал извиваться намного упрямее. Сейчас решается многое, я и так барахтаюсь на грани жизни и смерти, как и все те, кто выжил благодаря моему вмешательству.
И будто они сами теперь вмешиваются, явно или косвенно, специально или случайно. Надо отмечать себе каждый такой случай.
Я понимал, про какие бараки они говорят. Там когда-то давно ограбили тётю Машу, и вообще район хреновый, мы там часто ошивались по работе. Селились там бывшие урки, продавали синьку и дурь, контингент соответствующий, и после захода солнц в тех местах даже братве опасно ходить.
И чего это богато одетый спортсмен-браток там забыл, в районе, где живут только «синие»? Не скрывался ли он там?
— Странное дело, — сказал я операм. — В городе СОБР, ОМОН, посты усиленные, ГАИ на выездах из города дежурит, Сафронов в федеральном розыске. А братва, — я показал на следы на снегу от джипа Артура, — ездит, на пустыре и у бараков в том числе, где у нас особый контроль. И явно с пушками. Ищут кого-то? Пустырь тот и бараки — места «синих».
— И правда, — Якут оторвал половинку пирожка и протянул мне. Внутри была капуста, а не ливер. — Обычно братва тише воды, ниже травы в такие дни сидит, а я ещё утром заметил, что они наглые сегодня больно. Рискуют сильно.