Прорвемся, опера!

Дамиров Рафаэль

Легко пихнул его в грудак, так же шутливо, как и раньше. Под курткой у него жилетка, и там в кармане лежит что-то твёрдое и плоское, рука это сразу почувствовала.

Давно я не видел Турка. Он учился на два класса старше меня, но мы жили рядом и ходили на бокс. И странно, но в первой жизни я с ним после этого и не пересекался никогда, а тут встретились на улице. Похоже, если бы я сегодня не поехал в депо, так бы и не увиделись.

– Точняк, Паха! – он взмахнул руками и опустил их, а потом подтянул штаны. – А ты чё, я слышал, в ментовку пошёл, к отцу?

–

Много слышал. А сам что, бандит или коммерсант? В наше время сразу разницу и не увидишь.

– У тебя везде бандиты, Паха, ха! Не, я магазин хочу компьютерный открывать, в Москве это вообще тема, большие деньги крутятся. А здесь глухо с этим пока, вот и откроюсь.

– Да ладно. А откуда у людей деньги на компьютеры?

– У бандитов-то твоих и есть, – Турок снова усмехнулся. – Давай, подброшу, побазарим. По пивку, может?

– Не, мне нужно с отцом повидаться.

Мне страшно хотелось с ним поговорить. Но старый друг не отставал.

– Садись! – он, настаивая, открыл дверь джипа.

– Я с собакой, – я погладил Сан Саныча и велел ему: – Дай лапу Грихе.

– О, вот это кобелина, – Турок снова подтянул штаны, присел перед ним и пожал вытянутую лапу. – Тоже себе такого хочу, дом за городом построю, нужен сторожевой пёс. Ну так чё, поехали? Ничё страшного, там покрывало у меня есть, на нём полежит.

Я завёл Сан Саныча на заднее сиденье, куда пёс послушно улёгся, и сам сел впереди. На автомате пощупал, что под сиденьем, и прикрыл плохо закрытый бардачок, мимоходом глянув, что внутри. Ментовские привычки остаются на всю жизнь, работают даже неосознанно. Но никакого криминала у Турка в машине не было, или я его пока не нашёл.

– Просторно у тебя здесь, – сказал я, садясь поудобнее. – А то на наших тачках поездишь, там вечно коленки к груди прижимаешь.

– Ха, ещё бы! – веселился Гриша.

– Ты права не забыл? – с усмешкой спросил я. – А то знаю я тебя, вечно всё забываешь.

– Права на месте, – он постучал по бардачку.

У него играла магнитола, пел Расторгуев, свою знаменитую песню про коня – я даже немного удивился, поняв, что этот нетленный хит уже выпущен. Сверху, на приборной панели, лежала коробка из-под кассеты с названием: «Зона Любэ». Ну, действительно, бандиты группу «Любэ» обычно не слушают.

Гриха нажал на педаль, и джип плавно тронулся вперёд. На ямках чуть подбрасывало, но ерунда – это в любом случае не милицейская «шестёрка», в которой трясёт так, что аж пломбы выпадают.

– Значит, компьютерный магазин? – спросил я, поглядывая на него. – А не рискуешь? Обстановка в городе криминальная.

– Да я уже всё пробил, – хвастливо сказал он, опустив окно и положив на дверь левую руку. – Что в городе есть, кто чем дышит, кто под кем ходит.

– Ну, расскажи, – я усмехнулся. – А я послушаю, скажу, правильно или нет.

Я стрельнул в него взглядом. Ну! Дай мне расклад, Турок, что где слышал. А я заодно и вспомню сам, что тогда творилось. Чем больше я находился здесь, в Верхнереченске образца девяносто шестого года, тем больше вспоминал, а всякие реплики, которые народ бросал о бандитах, пробуждали

память ещё лучше.

– Вот сразу видно, что мент, – он расхохотался, потом резко замолк и с вопросом посмотрел на меня. – Ты же не против, что я тебя так назвал? А то некоторые как с цепи срываются.

– Валяй-валяй, не отвлекайся. Мент – нормальное слово. Ну так что ты там про Верхнереченск такого интересного нарыл?

– Я таких городов повидал, Паха. В советское время он был закрытый, потому что здесь работал радарный завод, блатоту сюда не пускали. Зато потом появились всякие мелкие банды, уличные, жёсткие. Вот они и полезли отовсюду, когда всё начало рушиться. Будто ждали момента.

– И какая из них самая крупная в нашем городе? – спросил я. – Давай, устроим тебе экзамен по криминальной обстановке. Потом, глядишь, передумаешь, хе.

– Ну нет, не дождёшься, я вашему ОВО платить буду, чтобы крышевали. Ладно, короче, самая крутая – группировка «Универмаг». Таких навидался тоже. Типичные «спортсмены», понятия не уважают, из приличных семей, судимостей нет, зато действуют жёстко.

– Так, – я кивнул. – Что ещё?

– Костяк банды – каратисты и боксёры из всяких полулегальных спортивных секций и качалок. Паханом у них был некто Каратист, но его замочил киллер ещё в 93-м, когда тот выходил, пьяный в жопу, из сауны.

– Это ты знаешь, – сказал я, будто и вправду экзаменовал его, взялся за ручку над дверью и сел поудобнее. – А кто вместо него?

– Иван Гордеев, погремуха – Кросс. То ли из-за удара, которым он какого-то амбала вырубил, – Турок, держа руль левой рукой, изобразил подобие встречного удара в боксе – «кросса». – То ли это из фильма, фильм один был, «Последний дон», там тоже был такой Кросс, сын дона. Но как на самом деле, не знаю.

– И что ты про него слышал?

– Много чего, он даже в Москве засветился у нас. Поумнее Каратиста и более жестокий. В школе был хорошист, в армии служил, разряд по боксу есть. А сейчас вот держит ОПГ, подмял под себя разные предприятия, казино открыл, сауну ещё, начальство туда ваше ментовское ходит. И газету ещё прикупил, она его расхваливает каждый день, какой он молодец. В мэры метит, похоже.

– Ну что же, ты подготовился, Турок, для коммерсанта очень хорошо… – я покивал для виду.

Даже слишком хорошо. Я присмотрелся к нему внимательнее. Как охотно он всё рассказывает. Не спрашивает меня о жизни, не говорит, что произошло у него, а рассказывает о городских бандах по моей просьбе. Пусть он всегда был человек, так сказать, «творческий», вернее сказать, с небольшим прибабахом, но это всё равно странно.

Ему что-то нужно от меня? Посмотрим, а пока пусть говорит. Буду держать уши востро.

– Но это только одна банда. Есть и ещё.

– Конечно. Кросс «синих» не любил, блатоту гнал, но им-то этот город тоже нужен. Вот, короче, собрали воры сходку, обсудили всё и отправили к вам человека, чтобы за всем присматривал. И не кого-то, а Серёгу Журавлёва. Того самого Слепого, вора в законе. Хотя они сами не говорят именно так, вор в законе, это журналюги их так прозвали.