Прорвемся, опера!
Шрифт:
– Он мог ё***ся башкой об рельс! – спорил Ручка. – А потом упасть.
– Тогда где кровь? – спросил я. – Рельс чистый, остались бы капли или того хлеще – фрагменты. Если только их не подтерли тряпкой.
– Ну, если он был таким пьяным, как ты, Яха, – пробасил Устинов и снова полез к Ручке обниматься, – то врезался бы и об рельс, и об тепловоз, и прямо между колёс бы упал вниз. Если бы тепловоз тут стоял ночью. Да же, Пашка?
Ах, вот же ты, Василий Иваныч, хитрюга. Вроде и шутит, а как внимательно он всё осмотрел. Очень грамотный совет, хотя он его и дал полунамёком,
Я бы и сам спросил про это, только попозже, но раз Устинов намекает сейчас, надо развить тему.
– Стоял ли здесь ночью локомотив? – я повернулся к начальникам. – На этом пути?
– Откуда? – начальник почесал затылок. – Ночью другую машину к выдаче готовили, приёмщик утром на неё пришёл. У нас людей в ночную смену мало, ходовики работают днём. Полная смена техосмотра работает в ночь, но они в другом корпусе. Так что тут тепловозам ночью делать было нечего.
– Мог вообще-то прогрев поставить, – мастер задумался. – С поездки лайба какая-нибудь пришла, её могли загнать в корпус, чтобы не мешала манёврам. Потом на техосмотр могли увезти.
– Что за прогрев? – спросил я.
– Ну этот, цех прогрева локомотивов, – пояснил он. – Они маневровые работы по депо делают, с места на места тепловозы гоняют. Могу диспетчера спросить, он ещё с ночи не ушёл, его в курс ставят, что куда едет. Или к ним самим сгонять, у них в журнале записано.
– Сгоняй лучше к ним, Саня, – приказал начальник, отходя в сторонку. – Потом скажешь.
Мастер Саня помчался куда-то по цеху в сторону ворот, начальник принялся изучать пиликнувший у него в кармане пейджер, а следователь Ирина насела на Ручку.
– Спускайтесь уже, – настаивала она. – Нужно всё осмотреть.
– Яха, ты вон там спустись, – Устинов показал рукой на лестницу в том конце ямы. – По этим доскам пройдёшь. А я тебе буду за ручку держать, чтобы ты не упал. За ручку, понял, да? Ха! А то ты и по ровному месту пройти не сможешь, сразу свалишься.
– И кто меня держать будет? Ты?
– А ты мне не веришь? – Василий Иваныч заулыбался.
– Тебе – нет! – отрезал Ручка.
Но его всё-таки смогли загнать в яму, и Устинов повёл его сверху, и вправду держа за руку, чтобы пьяный не грохнулся в жижу. Но по пути Устинов сам обо что-то споткнулся.
– А это чё такое? – он отодвинул ногой тяжеленную деталь. – Чего они у вас повсюду валяются?
– Ходовики подготовили, – начальник депо отвлёкся от пейджера. – Это тормозные колодки, менять надо. Старые тут же валяются, пока не выбросили.
– А старые куда девают обычно? Или здесь так и лежат?
– Уносят, в кучу, – начальник показал рукой куда-то на улицу. – Ну, то есть, в конце смены в кучу, потом увозят раз в месяц.
Я присмотрелся к этой детали. Чугунная, тяжёлая, килограмм десять-пятнадцать. Такой точно можно проломить черепушку. Но это новая, ещё не стёртая, рифление на внутренней части было хорошо видно. А есть и уже стёртые с одной стороны, отполированные чуть ли не в зеркало. Значит, именно этим местом колодка прижимается к ободу колеса.
Два перемазанных мужика, идущих рядом с другой ямой, как
Такой штуковиной убили мужика или нет? Пока неизвестно.
– Вот у них так же, как у нас, – сказал один мужик другому, наблюдая за попытками Ручки спуститься и пройти к телу. – Один работает, семь начальников за ним смотрят.
– В натуре, так и есть.
– Стоял! – в этот момент закричал мастер, едва показавшись снова у нас на глазах. – Стоял двухсекционный, с часу ночи до семи утра, потом на техосмотр уехал.
– Значит, просто так упасть между колёс покойный не мог, – заключил я. – Он стоял или проходил здесь, а кто-то подошёл к нему со спины и ударил. Но никто этого не видел, потому что их от входа закрывал тепловоз. После этого убийца скинул тело вниз и ушёл. Не мог же убитый сам упасть, если яма была занята, не так-то это просто, места мало.
– Можем провести следственный эксперимент, – Устинов выпрямился и потёр спину. – Вот Ручка пройдёт мимо тепловоза, упадёт спьяну, а сможет ли он между колёс просочиться и вниз упасть или нет? Я вот думаю, Ручка способен на всё.
– Ты давай держи меня! – судмедэксперт балансировал на обломке паллеты. – Устинов! Держи! Падаю!
Наконец, с большим трудом, Ручку довели до тела, и тот, брезгливо поморщившись, склонился над ним, чтобы провести первичный осмотр.
– Значит, – Ирина подошла ко мне ближе, и вид у неё был неуверенный, в отличие от прожжённых городских следователей прокуратуры, – ваши наблюдения подтверждаются, Павел. Но всё же, если это убийство, то надо принять меры…
– Как обычно, – быстро сказал я. – Осмотр места происшествия и опрос свидетелей и знакомых, поиск орудия убийства, – я повернулся к мастеру и спросил: – С ночной смены уже все ушли?
– Ну, слесаря с бригадирами ушли, мастера тоже, время-то уже почти обед, – тот вытер руку о штаны и почесал затылок. – Диспетчер только сидит, он с нарядчицами разбирается, чтобы…
– Но если погибший – ходовик, – я встал на краю ямы. – И в ночь они не работают, то его коллеги сегодня пришли в дневную смену, да?
– Их две смены, ходовиков-то, два через два работают, сегодня другие пришли. Но они всё равно все друг друга знают, могут рассказать. Позвать бригадира?
– Осторожно, – тем временем сказал Устинов, опираясь на рельс. – Не упади, Яха. Я там проволоку видел, давай тебе воротник на неё примотаем, и я тебя, как Пашка свою собаку, держать буду, так сказать, на поводке.
– Иди ты уже! – голос Ручки был теперь вполне себе трезвый. – Никакой жизни от тебя нету. Лучше бы Якут пришёл, с ним так работать легко. Посвети! Темно, как у негра в жопе.
– А ты чё, Яха, там был? – Василий Иваныч засмеялся.
– Да хватит уже! Не мешай.
Опрос – дело хорошее, но работающих сегодня слесарей этой ночью здесь быть не должно было. Плохо, что видеонаблюдение сейчас совсем не развито, камеры стояли разве что в банках, и то, там всё пишется на плёнку. Лет через двадцать, когда камеры в депо будут на каждом шагу, мы бы уже через четверть часа поняли, что случилось.