Проржавленные дни: Собрание стихотворений

Кугушева Наталья Петровна

«Погадать бы крещенским вечером…»

Погадать бы крещенским вечером, Перед зеркалом в полночь, одной. В коридоре с зеркальном свечками Намечается путь земной Не о ряженом, не о суженом – Погадать о родной земле, Затихают ли ветры вьюжные, Не идет ли страна к тишине? Погадать бы еще о наскоро, О прожитых начерно днях – Кто изгнанников встретит ласково В наших прежних родных краях. Что на родине нам осталося, И сумели ли мы дойти, Иль, сраженные здесь усталостью, Лягут кости в степном пути. Разукрасила ночь крещенская Ледяными цветами стекло. Тишь за окнами деревенскую Лунным пламенем залило. Ночь, я многое рассказала бы В одинокий полночный

час, Но ни гнева, ни слез, ни жалобы Ты б, холодная, не дождалась. 19 января 1948

МЫШИ

А. Н. Златовратскому

Целый день до самой ночи Мыши спят в своих кроватках. Их кроватки – ваты клочья, И страницы из тетрадки, И изгрызенные книжки – Всё годится серым мышкам. Крепко спят они. Им снится Вкусный сон – дворец из сала, Снятся сахарные птицы, Снятся праздничные залы, И цветут деревья сада Разноцветным мармеладом. Но как только ночь настанет, Жизнь затихнет в каждом доме, – Мыши острожной стаей Каждой норкою знакомой Вылезают из подполья – Им теперь кругом раздолье. Разбегутся всюду мыши Кто куда – в буфет, на полку. Острый нос в оконной нише Ищет терпеливо щелку, Чтоб полакомиться студнем За окном на длинном блюде. По роялю пробегутся, На столе в забытой чашке Чаю сладкого напьются И конфетную бумажку Отнесут в укромный угол. Побывают и у кукол. Если кошки нет в квартире, Мышки рады. Мышкам праздник. Всех страшней им в целом мире Кот – пушистый безобразник. Сколько он их съел на свете, Берегите кошек, дети! 16-18 января 1948

«Ты сердце мое не тревожь и не трогай…»

Ты сердце мое не тревожь и не трогай, Цыганской гитары заглохший огонь. Она возвратится – былая тревога, – Покорные струны и сердце не тронь! Я помнить не смею шатры кочевые, Над речкою таборные костры, Горящие, длинные, золотые Певучие серы и у смуглой сестры, Крылатое платье, змеиные косы, Как легкие руки навстречу судьбе, И криком гортанным хор многоголосый И черная ночь помогали тебе, И пламя костров над рекою плясало, И дикое пламя плясало в глазах, И сердце мое ты, как бубен, держала, Послушное сердце держала в руках. Ты сердце мое не тревожь и не трогай, Цыганской гитары заглохший огонь. Она возвратилась, былая тревога, Покорные струны и сердце не тронь! 28 января 1948

«Жди меня. И я скоро к тебе приду…»

Эльвире Дассо

Жди меня. И я скоро к тебе приду. Пусть весна отзвенит и подснежники выйдут навстречу. Под лучами апрельскими дни незаметно пройдут, Пролетят незаметно года человечьи. Я увижусь со всеми – с тобою, с любимым… друзья Подойдут и расскажут, как вам умиралось. В Елизейских полях еле слышная песнь соловья От тревоги земной вам на намять осталась… Может быть, вы выходите встретить меня поутру И, шагами бесплотными меряя тихие травы, Вы зовете меня, задержавшуюся сестру, Вы зовете меня для бессмертья и славы. 17-18 апреля 1959

«Я знаю вечеров застенчивую нежность…»

Я знаю вечеров застенчивую нежность, Степных прозрачных зимних вечеров, Нетронутую розовую свежесть Воздушных и крылатых облаков. За эти вечера, за тишину простора, За эти легкие на горизонте горы Прощаю я беды неумолимый ветер, В мой тихий дом влетевший в грозный час, Оставивший на золотом паркете Измятые цветы, осколки дней и ваз, Оставивший печальный беспорядок Забытых книг, изорванных тетрадок. О, этот вечер, пахнущий разлукой… Как их собрать, осколки хрупких дней, – Я не сожму протянутые руки Оставшихся отверженных друзей… Забуду ль тишину покинутого дома За этот мир чужой и незнакомый? 29 января 1948

«Жду тебя, крылатая подруга…»

Жду тебя, крылатая подруга, Вестница из дальней стороны. – Облака бегут по краю круга Мутной исцарапанной луны. Твой ли голос в каждой песне слышен, Не твоя ли на плече рука? Над

моею глиняною крышей Лунные померкли облака. В комнате и жалкой и убогой Разливается нездешний свет, – За дверями, за крутым порогом Нет людей и мира больше нет. Тишину и музыку вселенной Ты, подруга, принесла с собой – В этих древних и печальных скалах Воздух закачался голубой. Всё во мне. Я – птицей и звездою, Облаком и камнем на пути, — Все пути проходят чередою, Все пути должна душа пройти. 8 февраля 1948

«Лунный луч живет в углу…»

Лунный луч живет в углу, Осторожный легкий житель. Пробираясь по стеклу, Он посмотрит – крепко спите ль, Тронет голубой рукой Образок, лицо, подушку — И окутает покой Человеческую душу. А вокруг в снегах страна (Чья-то грустная ошибка), В доме старом тишина Под сурдинку стонет скрипкой. Лунный луч живет в углу (Он такой же одинокий), Легкий, светлый милый луч. Прилетевший издалека. 13 марта 1948

«Я открываю себя навстречу миру…»

Я открываю себя навстречу миру. И этот ослепительный, бесшумный и громкий мир, И этот солнечный, звездный и лунный мир, И черные ночи, и ветер, летящий в просторах Пустынь, океанов, над мертвыми синими льдами И рвущий косматые тучи над полюсами земли – Всё входит в меня. Я открываю себя навстречу миру, – И этот земной, человеческий грозный мир, Где войны и голод, кровавые тучные реки, Где виселиц и революций кромешный багровый туман – Всё входит в меня. Я открываю себя навстречу миру – И этот мудрый огромный любимый мир Вождей и поэтов, мудрецов и пророков, Великих скитальцев, ваятелей, зодчих И музыки вечной творцов – Всё входит в меня. 13 марта 1948

«На северо-запад Москва лежит…»

На северо-запад Москва лежит, И тысячи верст до Москвы. О, азиатские рубежи, Какие огромные вы! И в Персию ближе и на Памир, И ближе в Китай, чем в Москву, – Но только свободны дороги в мир Крылатому божеству. Ты, ветер, степные просторы покинь И улицам древней Москвы В подарок снеси и чабрец и полынь, И солнечный запах травы. Ты песенки птичьи Москве отнеси, Огнем азиатской зари Ты зори московские погаси, Задуй над Москвой фонари… Вагоновожатый оставит трамвай, И выйдет, и тихо вздохнет, И вспомнит, как в детстве шумела трава И птицы приветствовали восход. И даже троллейбус, огромный, как дом, Изменит привычный маршрут, И люди в метро, в такси и пешком Все за город побегут. Останется грустный милиционер, – (Быть может, один в Москве), – Закурит. Пойдет на ближайший сквер – И ляжет на пыльной траве. О ветер, ты много наделаешь бед, Но праздником эта беда: – Пусть бедные люди за тысячу лет Хоть раз убегут от труда. 16-20 марта 1948

«Если ты пожелать мне позволишь…»

Если ты пожелать мне позволишь И слова до тебя дойдут – Всё забудь, но запомни одно лишь: И в Якутии люди живут. Там, прижавшись к полярному кругу, Самоедские чумы стоят. Вместо музыки слушает вьюгу Наш далекий, наш северный брат. Полыхают на небе стожары, На земле полыхают снега, И вожак, самый мудрый и старый, Поднимает густые рога. Чутко слушает стадо оленье, Как шуршат океанские льды, Осторожное слышит движенье У окраин свободной воды. Там властитель полярных просторов Заповедные льды стережет, И пронзают плавучие горы Заблудившийся пароход. Косоглазый и коротконогий Брат выходит на мир взглянуть, – К чуму дальнему без дороги Он по звездам находит путь. Поколенье за поколеньем В ледяной, но родной стране Нарты легкие мчат олени, Пригибая рога к земле. Там мой предок бродил когда-то, Может быть, эти дни придут – В дальнем стойбище встречу брата – Полурусский, полуякут. 13 апреля 1948