Проржавленные дни: Собрание стихотворений

Кугушева Наталья Петровна

«Гудит буран. В трубе бессонной воет…»

Гудит буран. В трубе бессонной воет. Кругом снега, снега, снега… Закрой глаза и слушай – рев прибоя — Волна кидается на берега. Немолчный гул и запах свежий моря; Песок прохладный бережет следы. В осеннем пурпуре, с закатом споря, Стоят торжественно черкесские сады. Гуляет ветер на морском раздолье, – Бродяга-ветер, весельчак, пират… В волне, посыпанной крутою солью, Дробится и качается закат. Осенних бурь пиратские набеги На мирные свершает берега… А здесь над

хатами, засыпанными снегом, Поют, поют дремучие снега. 10-20 января 1949

«Не знаю где, не знаю как…»

Маше

Не знаю где, не знаю как, Но ты ушла, ушла. Январь. Сибирский долгий тракт И каторжная мгла. И крылья черные судьбы Над хрупким бытием, – Но ты шагаешь, может быть, Прославленным путем. Немного ты с собой взяла В далекий путь ночной Лишь ветку кедра со стола Из хижины лесной. И с веткой (милый талисман) Ты вспомнишь, как вчера Беседовал с тобою Глан У дымного костра. А кто-то ждал тебя домой – Сестра, подруга, мать… И огонек в тиши ночной Не уставал пылать… 7 февраля 1949

«Не тоска – усталость. И спокойно…»

Маше

Не тоска – усталость. И спокойно Жду письма о гибели твоей. А в степи, как Соловей-Разбойник, Ветер свищет. Свищет много дней. Есть ли в жизни горестнее даты И чернее чисел февраля – Не вернет мне, не вернет утраты Жадная голодная земля. Много их раскидано по свету От Москвы, Сибири, в Казахстан – Берегу печальные приметы Незаживших, незабытых ран. И брожу ненужным Агасфером По земле огромной и пустой. Но я верю – в сумраке неверном Ждут меня, бездомную, домой. 28 февраля 1949

«Я жизнь благодарю, что ты живешь на свете…»

Маше

Я жизнь благодарю, что ты живешь на свете, Что легкий голос твой поет в моих ушах, Что сохранила ты в суровом лихолетьи Высокий строй души и в жизни, и в стихах. Ты далеко – тайга, сибирские просторы, А мне – полынь, и ветер, и беда. Меж нами – реки, города и горы, Чужая жизнь, скитанья и года. Всё разлучало нас, но всё не разлучило. Благодарю тебя, что ты еще живешь. Что ты искусству дружбы научила Рукой прохладною стирая с песен ложь. 12 марта 1949

«Двигаются снежные барханы…»

Двигаются снежные барханы, Медленно влезают на дома. В облачные, ватные туманы Кутается, прячется зима. Свистами, и воем, и гуденьем Белые в тумане провода… И несчастным людям в сновиденьи Снится белая крылатая беда. Встав огромной белой птицей, Склевывает солнце. В темноте Вихрями зловещими струится Тень ее на ледяном хребте. Тянутся и вырастают горы, Падают лавинами в окно… Голоду, и холоду, и мору Царствовать над миром суждено. 17 марта 1949

А. Н. ЗЛАТОВРАТСКОМУ

Ваше имя останется в веках.

Из письма

Не останется имя в веках. И растрепанную тетрадку По листочкам развеет в степях Мой

единственный слушатель – ветер. Дух полыни и горький и сладкий На растрепанную тетрадку Ляжет легкой росой на рассвете. Или, может быть, ящериц пара Пробежит, и качнется трава, Или овцы пушистой отарой Дробным стуком веселых копыт Пробегут по чернильным словам – И тихонько качнется трава… А в степи одинок и забыт Будет белый листок лежать (Если выпадет день без ветра), Меж полынных стеблей зажат, А на нем золотой кузнечик В золотом полуденном свете. А когда возвратится вечер – Мой листок полетит далече. Как же имя в веках сохранить – Пусть летят безымянные строки, Пусть певучая тянется нить От земли до просторов небесных, – Может, где-нибудь друг мой далекий Примет сердцем певучие строки И отдаст людям славой и песней. 17 марта 1949

РАДИО

Знакомый голос: «говорит Москва»… Как сладок он певучестью московской! Далекий голос, близкие слова: «Концерт», «консерватория», «Чайковский». Забыто всё. И ветер в проводах, И холод в хате. Стерлись расстоянья. – Рояль врывается, и в глиняных стенах Рождается, растет и мучает звучанье. И баркаролы светлая печаль Плывет по звездному, по ледяному миру, Плывет ко мне. Встречай ее, встречай Под кровлею затерянной и сирой. И пусть меня прижал к земле восток, Закрыл до крыши мертвыми снегами – Крылатых пальцев муку и восторг Я чувствую бесплотными глазами. 21 марта 1949

ВЕСНА В МОСКВЕ

Апрель – студеные закаты. Переполохом воробьиным Наполнен день. Шумят крылатые Над солнцем, в лужу опрокинутым. И ослепительные вспышки Ручьев гремучих, рельс и стекол. И Пушкин на бульваре слышит – Звенит под ним от солнца цоколь. И с каждым часом запах крепче, И с каждым часом зеленее Деревьев тоненькие плечи Над подсыхающей аллеей. 8 апреля 1949

ДОМ

Ночь царапается в дверь Осторожными когтями, – То ли ветер, то ли зверь. То ли дождик над степями, Заблудившийся в пути, Хочет в комнату войти. Дом стоит мой на краю Притаившейся пустыни, Скучным голосом поют Над пустынею полыни, Окружают дом кольцом, Умирают под крыльцом. Нелюбимый старый дом, Нет печальней дома. Всё чужое. И кругом Вещи незнакомые… Лишь стихов певучий строй В мир чужой взяла с собой. 27 апреля 1949

ПАМЯТЬ

Сложить аккуратно и крепко. Вложить. Запечатать воском. — И пусть сохраняет клетка В глубокой ячейке мозга, Как в сотах, воспоминанья О солнечных пятнах дорожки, О легком благоуханьи На клумбе душистых горошков, О музыке и о слове, Как музыка прозвучавшем. О встрече с тобой. О Любови, Строкою крылатой ставшей. И облако над степями И синий дымок над хатой Пусть мудрая копит память В сокровищнице богатой. 1 июня 1949