Проще, чем анатомия
Шрифт:
Пулемет заговорил с дистанции метров в восемьсот. Первую очередь Раиса вообще не увидела, немцы, кажется, тоже. Вторая легла впереди мотоциклов, с непривычки непонятно, в десяти метрах или в ста. Немцы остановились, ответили огнем. Но, похоже, пулемета они не заметили, один бил по пустым машинам, второй - на добрых двести метров от дороги, где что-то почудилось ему среди камней. Еще две очереди в сторону немцев - одна с недолетом, другая, видать, с перелетом. Раису не очень радовала такая меткость, но немцам, кажется, хватило. Они развернулись и так же бодро рванули обратно.
–
И правда, бинокль она стиснула так, что костяшки пальцев побелели.
– Отбой тревоги!
– крикнул Огнев, вставая, - Водителям - осмотреть машины!
– И… и все?...
– неожиданно для самой себя спросила Раиса. Такой бой совершенно не укладывался в ее понимании.
– Да. Сил у них куда побольше, да и машины нам испортить - им раз плюнуть. Но лезть на готовый к бою пулемет по ровному месту никому не хочется. Вот я их и пугнул с предельной дистанции, так, что уехали, несолоно хлебавши.
– И что дальше?
– Раиса заставила себя подняться, немного удивившись, от чего у нее с таким трудом гнутся ноги.
– Дальше? Если у них есть свободная бронемашина - она приедет разбираться, кто тут маленьких обижает. Если нет - не приедет. Но на шоссе нам ловить больше нечего, поедем проселками.
Шоферы доложились - полуторка цела, у санитарной машины пяток пробоин в корпусе фургона. Ехать можно!
Пока Раиса заматывала эластичным бинтом потянутую ногу Верочки, шоферы и Алексей Петрович колдовали над картой.
– Дорога на Симферополь для нас закрыта. Можно попробовать идти на Евпаторию, но там готовый котел. Так что обходим пока Симферополь с запада, бензина у нас километров на сто, если по шоссе, в общем, до исчерпания, а дальше выводим машины из строя, закапываем имущество и пешком.
Бензин кончился раньше, чем думали, еще до полуночи. Весь вечер серое осеннее небо сыпало дождем, машины еле ползли по проселочным дорогам. Где-нибудь под Брянском они бы уже по кузов засели в грязи. Крымские дороги не настолько развозило, но под дождем они становились скользкими как мыло. Особенно не разгонишься. Утешало лишь то, что по такой погоде мало шансов опять нарваться на вражескую моторазведку. И уж точно не попадешь под бомбежку! Как сказал бы Кошкин: нелетная. Где-то он сейчас, где наши? Все свербила Раису мысль о тех сгоревших машинах, что разглядел командир впереди на шоссе. Чьи они? Что сталось с теми, кто в них ехал? Оставалось только утешать себя, что может быть, те машины тоже пришлось бросить, а подожгли их, чтобы врагу не достались.
Инструменты и палатки не то чтоб зарыли - уложили в какой-то яме да символически, почти на ощупь, закидали землей. Туда же положили карбюраторы и аккумуляторы с машин. Как сказал Огнев, “формально - спрятали. Надо было б ориентиры запомнить…”
– Вроде Николаевка была рядом, - неуверенно начал Гусев, повертев головой, будто в кромешной тьме можно было что-то различить.
– Николаевка в Крыму - не ориентир.
– Это да. Их тут по три штуки на версту.
Дождь хлынул с новой силой, будто в небесной канцелярии прорвало водопровод! Не иначе, как немцы зацепили его, когда летели бомбить город! Лило так, как не льет по осени даже на Брянщине, а уж казалось бы, на что дождливый край. Раиса шагала, стиснув зубы, чтобы не лязгали от холода. Намокший вещмешок давил на плечи, ноги скользили в грязи. Останавливаться было нельзя, это совершенно понятно. Вся надежда на погоду, что в такую сырость и грязь и немцы сюда не скоро доберутся. Вот только самим бы еще дойти до своих. Шли часов, видимо, с двух ночи и до самого рассвета. “Ночевать в машинах - плохая примета. К плену”, - мрачно пошутил Огнев.
Впереди Раисы маячила спина Гусева. Плащ-палатка торчала на ней горбом, прикрывая неуклюже раздувшийся вещмешок. В нем лежали дрова. Шофер упрямо тащил их с собой, укрывая от дождя, чтобы на отдыхе суметь быстро развести костер. Когда есть пара-тройка сухих поленьев, можно подсушить и мокрые, если такие попадутся.
Пулемет шоферы и
Шагать с прямой спиной внезапно оказалось легче, на расправленные плечи не так давил вещмешок. Приободрились и остальные, вот что значит правильный пример. Даже Верочка, которая двигалась почти вслепую, держась за Олю, потому что сняла очки, с которыми в дождь только хуже.
Шли спешным маршем, надолго нигде не задерживаясь. Если все же останавливались перевести дух, выставляли часового, дальше следовал приказ перемотать портянки, осмотреть ноги и только потом отдыхать. Минут десять, не больше. А потом снова вперед, в серую непонятную муть. Кажется, даже первое отступление, тогда, летом, было легче. Потому что не сеял беспрерывно дождь, не терзал стылый, пронизывающий холод.
Один лишь раз, уже днем, они устроили более длинную передышку, когда набрели на покосившийся сарай, не то полевой стан, не то просто загон для скота, потому что на полу слоями лежал овечий помет. Видимо, пастухи со стадами здесь и впрямь частенько прятались.
На земляном полу развели костерок. Вот где сгодились Гусевские дрова. Огонек совсем крохотный, чтобы не заметить было, но достаточный, чтобы хватило согреть кипятка и разделить на весь отряд две банки тушенки - все, что было в запасе.
В серой пелене дождя ничего невозможно было разглядеть. Алексей Петрович сам часового выставил и проверил, достал было бинокль, но убрал тут же - все одно, без толку, ничего, кроме мутных очертаний гор впереди, не увидишь. Сверху все сеяло и сеяло, проливало насквозь прогнившую крышу сарайчика, в щелях между досками гулял ветер и ветхие стены трещали, скрипели под ним.
– В обязательном порядке всем - портянки просушить сколько можете. И отдых личному составу час.
Раиса не запомнила, спала она или просто сидела, потому что кажется ни минуты не переставала слышать дождь, пение ветра и то, как шипят угли в костре, когда на них срываются с дырявой кровли крупные капли. Разбудил ее все тот же Гусев, сменившийся с караула.
– Что, пригодились дрова-то? А смеялись еще… - пробормотал он, неизвестно, к кому обращаясь, потому что Раисе затея с дровами с самого начала мыслилась верной. Жаль только, что берез здесь не растет. Береста и сырая загорится.
– Часовому на отдых полчаса. И после - выступаем, - распорядился Алексей Петрович и после какой-то секундной паузы добавил, - Товарищ Поливанова, меня ровно через тридцать минут - разбудить.
И только убедившись, что приказ понят, не сел, а рухнул на плащ-палатку у тлеющего костерка. Так падают не спящие, а теряющие сознание, быстро и сразу. Командир спал, как спят бойцы в окопах, сжавшись в комок, сберегая тепло. Во сне он будто постарел, причем сразу лет на десять. Раиса только сейчас сообразила, что даже примерно не знает, сколько же ему лет. Будто бы чуть за сорок, а сейчас - выглядит почти стариком. И седина пробилась густо, и глаза запали. Руки с проступающими венами напряженно сжаты даже во сне. Как же не хотелось Раисе будить его так скоро! Что бы стоило им задержаться здесь на лишние пару часов? Но приказ есть приказ.