Проще, чем анатомия
Шрифт:
Оставалось ответить “есть!” и бежать за комиссаром. Хорошо, что у Раисы от страха как пелена с глаз упала, его жилище она сразу нашла, даже в тумане. Гервер, несмотря на то, что здорово начало холодать, не в палатке спал, а соорудил себе что-то наспех у пулеметного окопа. Шалаш - не шалаш, черт те что под крышей из куска брезента. Спал он мертво, выдохся не меньше остальных. Но едва Раиса успела сказать, что мол Денисенко требует его к себе и срочно, вскочил. И через какую-то секунду, она понять не успела, был уже на ногах и в сапогах.
–
– спрашивал Гервер спокойно, как всегда, но шагал быстро, чуть не переходя на бег, и Раиса едва за ним поспевала. Она ничего не смогла объяснить, только повторить, что Денисенко требует его срочно. Но верно, по голосу ее тот понял, что происходит что-то из ряда вон. И зачем-то расстегнул на бегу кобуру.
Однако, в палатку он вошел такой же спокойный. И спросил: “Вызывали, товарищ командир?” голосом совершенно ровным.
Раисе следовало бы сейчас же уйти. Но не после того, что только что услышала! Она шагнула в сторону от протоптанной тропинки и вжалась спиной в куст можжевельника, ощутив на плечах его злые острые иглы.
Разобрать на этот раз удалось немногое. То ли командиры кричать устали, то ли сам факт появления комиссара привел их в разум. Ясно было одно, Гервер получил приказ немедленно взять машину, двух человек с автоматами и ехать в штаб армии, передать пакет и получить указания. Его ответ Раиса расслышала отчетливо:
– Так точно, товарищ военврач первого ранга. Есть поехать в штарм, доложить обстановку, запросить разрешение на срочную передислокацию в тыл. Если через сутки не вернусь - считайте, что привез приказ. И последние слова Гервер произнес так, будто он уже привез этот приказ.
Гервер отбыл, а разговор в палатке стал тише и кажется, касался только одного - куда же отступать? На Симферополь или на Феодосию? И где немцы прорвутся прежде - на правом фланге или на левом?
– В общем, так, - Денисенко говорил все еще каким-то жутким, не своим тоном, но уже успокоился, - Комиссар предложил - ждать его сутки. Он прав. Но ты тоже прав, раненых отправляем немедленно, работаем по минимуму, набрали машину - отправили. Стационар весь вывозим как можно быстрее. Работаем от себя, иначе уже никак. У васильевской развалины опять мотор барахлит. Нужно, чтобы до утра ее привели в порядок, чтобы хоть сотню километров протянула. Бросать нельзя. Машин мало.
– Значит, все, что можно свернуть - свертываем и по машинам. Если завтра, скажем до двенадцати ноль ноль ситуация не улучшится, оставляем одну палатку, врача, фельдшера, пару санитарок - принимать тех, кто подойдет, а остальные - уходят.
– Добре.
– Остаюсь я, - ровным голосом продолжал Огнев.
– Во-первых, как твой заместитель, во-вторых, после нашего разговора мне нужно не только не быть трусом, но и не выглядеть таковым.
Денисенко закашлялся, будто хотел возразить, но оборвал себя в самый последний момент. Перевел дух и сказал:
– Спящих пока не будим. Бодрствующих
Бодрствующих! Прошла бы мимо - спала бы сейчас без задних ног! Чтобы никто не подумал, что Раиса подслушивает, она чуть ли не за шиворот себя подняла и потащила к палаткам для личного состава. Уж теперь-то она мимо них не промахнулась. И когда собрали всех, кроме спавших и занятых в операционной, оказалась в строю вместе со свежей сменой.
Оба командира выглядели уже как ни в чем ни бывало. Подтянутые, спокойные, уверенные.
– Товарищи!
– начал Денисенко, и Раиса, опасаясь, что ее опередят, сделала шаг вперед из строя и выкрикнула: - “Я!”
– Что “вы”?
– удивился Денисенко.
– Вы же добровольцев ищите, - сердце у Раисы на минуту екнуло, не ровен час догадается, - на опасное дело! Ни для чего другого бы так не собрали!
– Угадали. Ну, значит, вы и еще младшего персонала два человека.
– Тетя Рая, я с вами!
– выпалила Верочка и, позабыв все уставы, выскочила из шеренги и ухватила Раису за руку. За ней, на секунду оглянувшись, торопливо шагнула Оля Васильева.
Денисенко, за ним Огнев и все остальные врачи расхохотались.
– Пионерлагерь, ей-богу. Ладно. Вам четверым, - Денисенко строго посмотрел на Огнева, - отдыхать до семи ноль ноль. Гусев, Майский, вам тоже отдыхать, утром осмотреть машины. От них ваша жизнь зависеть будет, и не только ваша. Остальным - готовить раненых к эвакуации. Васильев, делай со своей таратайкой, что хочешь, но чтоб к утру была на ходу! Васильев не по-военному развел руками и открыл было рот, собираясь что-то сказать, но Денисенко скомандовал: “Разойдись!”, повернулся и пошел к штабной палатке.
К семи часам большая часть медсанбата была свернута, раненых отправили. Звуки боя изменились, не было постоянной, ровной канонады с одной стороны - пушки периодически постреливали то с фронта, то с флангов.
Собирались спешно. Теперь казалось, что под Перекопом это не срочная передислокация была, а так, ничего особенного. Наташа Мухина провожала подругу чуть не со слезами. Но она спала в ту ночь, уже сменившись с дежурства, и все решилось без нее. Просилась Мухина тоже добровольцем, чтобы с Верой не расставаться, но командир не разрешил. Сказал, троих мол достаточно, шагом марш собираться.
Васильев с другими шоферами чуть не до крови сбил руки, пытаясь что-то отладить в своей на ладан дышащей машине. Чудо - но завелась! Перед отъездом он отыскал Раису, попрощаться. Стиснул ей неловко руку своей черной от машинного масла жесткой ладонью:
– Ох, опять собираться… Племяшу мою береги, Раиса Иванна. На тебя теперь вся надежда, - вид у Васильева был хмурый, он то и дело морщился от боли и ощупывал правую скулу. Как всегда, здоровье подвело. И спину скрутило, пока в моторе копался, а теперь еще и зуб заныл, от холода видать.