Просо судьбы

Кошовец Павел Владимирович

Ненависть, тлеющая между народами и порой вспыхивающая подобно лучине, как считал Ройчи — пережиток прошлого, когда дрались все друг с другом. А появление людей ещё больше обострило распри. И только со временем, после морей крови, разумные(!), потеряв лучших своих представителей, стали задумываться: а так ли им мало места? Стоит ли какой-то клочок земли гибели рода — племени — народа? Первыми это поняли люди, самая молодая раса, и стали выдвигать вождей, критериями отбора которых стали не исключительно сила и гордыня, а изворотливость, хитрость и — как ни странно для короткоживущих разумных — умение думать о будущем. Так наступила эра людей, которым было начхать на вражду и междоусобицы тысячелетней давности, а интересовало

одно — выживание. И земля, давно поделённая между старыми расами. Они легко шли на компромиссы что со «светлыми», что с «тёмными» (хроники говорят, что даже общались с драконами), могли договориться или противопоставить демагогию и лицемерие надменным эльфам, поторговаться и предложить что-то новое гномам, выйти на поединок с орком и постараться перепить его после, заинтересовать и общаться на равных с гоблинами, стараться не привлекать внимания троллей, незаметно уничтожая их, бесстрашно идти в бой с уруками, демонстрируя не менее страшную жестокость. Они всех поневоле заставили себя уважать. Хотя за глаза многие представители старших рас всё равно продолжали относиться к человечеству с пренебрежением, снисхождением и необоснованным презрением, словно линяющий, но породистый пёс, глядящий из будки на крепких дворняг, свободно разгуливающих на подворье. Это отношение к людям, а вот друг к другу старшие расы, несмотря на официальное миролюбие и толерантность, всё равно испытывали о-о-очень сложные чувства. Оттого-то эпоха войн пусть и ушла, громко хлопнув дверью, но её ростки и отголоски продолжали давать о себе знать то тут, то там, слава богу, не переходя в нечто масштабное и эпическое.

— …Я открываю глаза — что за ристалище? Белое и пушистое?! Тю — кровать! Да тут могла поместиться половина моего племени с детьми и стариками! И тут снежная гора с противоположной стороны зашевелилась: «Иди ко мне-е-е, — гоблин так красочно изобразил то ли змею, то ли корову, что вызвал новый взрыв хохота, — мой…» В общем, мой бескостный язык отказывается повторять всё то, что слышали уши. Да и зачем травмировать благодарных зрителей разными глупостями, вряд ли бы пришедшими в нормальную голову. Нет-нет, и ещё раз — нет… Ладно, самое безобидное — шалун… — окружающие покатились со смеху; действительно, представить морщинистого, с буро-зелёной кожей, карикатурными чертами лица и огромными ушами, ростом по пояс взрослому человеку, гоблина тем, кем его нарекла герцогиня — и в том, конкретном смысле — было весьма и весьма сложно — ну, не тянул «тёмный» при всём своём обаянии на симпатичного напарника в любовных играх с крупной человеческой самкой.

Ройчи понимающе кивнул — Худук таки нашёл выход своей злости и ненависти в такой оригинальный способ. Ничего, пусть лучше ртом работает, нежели руками — и окружающим приятно, и все живы.

Он, автоматически усмехаясь, огляделся вокруг ещё раз. Идиллия. Если бы не устроенный Худуком балаган, без которого при желании можно было бы обойтись, он предпочёл бы не задерживаться, не ждать разведчиков, а самим по-тихому двинуться вперёд — при наличии такого нюхача на уруков, как гоблин, вероятность избегания встречи с ними весьма высока. Но везение-то не резиновое, не ровен час что-то может случиться.

— Сержант! — донёсся предупредительный окрик. — Разведчики.

Веселье резко прекратилось, словно срезанное умелым мечником. Тако и несколько воинов выдвинулись к линии щитоносцев. Вдали, вынырнув из-за поворота, появились три фигуры. Но что-то в них было не так: расхлябанная, неторопливая и неуверенная походка. От недоброго предчувствия Ройчи потянулся к мечу. Он нашёл взглядом Листочка, и тот, поняв товарища, приблизился.

— Они безоружны. И ранены, — в зоркости эльфы могли поспорить с орлами. Несмотря на то, что высокорождённый произнёс это негромко, воины Тако услышали это, и тихий ропот прошёл по их рядам. — Но выглядят, словно одурманены.

Теперь вдвоём они обернулись

на Худука, который влез на борт телеги, чтоб было лучше видно. Оскал на его лице, прежде выглядевшем вполне себе благодушно, были самым красноречивым ответом. Он заметил взгляды товарищей и просигнализировал: опасность. Ройчи кивнул Ностромо, невозмутимо и как-то даже обыденно расчехляющего секиру, глянул на Мириула, который ещё ничего не понял и с любопытством пялился вперёд. Шани, что прежде неотступно следовала за наёмником, подчиняясь его требовательному взгляду, оттянулась к телеге, молча извлекла из рукава кинжал. Ройчи никак не прокомментировал её действия — девочка не маленькая, судя по всему, знает, что делать, лишь молча протянул позаимствованную в особняке кольчугу. Гном повесил на левую руку щит, эльф меланхолично перебирал стрелы, будто в поисках отсутствующих недостатков, Мириул, получивший чёткое указание в случае опасности на рожон не лезть и прикрывать принцессу, теперь хмуро сжимал в опущенной руке полуторник, упиравшийся в мостовую.

— Сержант, двоих нет, — озвучил очевидное один из солдат. — Может помочь нашим?

— Стоять, — негромко, но так, что моментально все шепотки прекратились, ответил тот.

Вот теперь это был настоящий командир. Личина весельчака и любителя поржать слетела с Тако. Он стоял крепко утвердившись на земле, с небольшим наклоном вперёд, большие пальцы рук вставлены за пояс. Черты лица приобрели хищный, злой оттенок, подбородок приподнят, ноздри раздуваются, словно к чему-то принюхиваются, а прищуренные глаза неотрывно сканируют практически пустую улицу и замершие по бокам молчаливые дома.

— К оружию, — тихо прозвучала команда, и солдаты залязгали железом. — Дитрий вперёд, Реми — стороны, — передняя шеренга усилилась десятком мечников, остальные, будто продлевая линию щитоносцев, замерли в построении подковой, словно готовясь к отражению флангового прохода.

В наступившей оглушительной тишине неожиданно прозвучал приближающийся цокот копыт. Причём, он доносился сзади. Оглянувшийся сержант не проявил никаких эмоций, и Ройчи понял, что это подходят свои. Десяток всадников во главе с грузным простоволосым мужчиной с усталым лицом и баронской цепью окружил их отъехавшую чуть назад от ощетинившихся ратников телегу.

— Что тут у вас? — холодно поинтересовался барон, не глядя на сержанта, а с подозрением рассматривая непонятную группу разумных с обнажённым оружием.

Ройчи обратил внимание, как закованные в тяжёлую броню всадники грамотно окружают их, недвусмысленно направляя копья и арбалеты, чтобы не делали глупостей. Вот же принесла нелёгкая! — он чуть не сплюнул с досады.

— Сэр, возвращаются разведчики. Не все, — казалось сержант совсем не обратил внимания на манёвры в тылу. — Что-то случилось.

Барон перевёл немигающий взгляд вдоль улицы, несколько ударов сердца смотрел, хмуря брови, окинул внимательно построение бойцов, и в его глазах мелькнуло одобрение.

— Ожидаешь неприятности? — спросил без особых эмоций.

— В этом каменном мешке всегда нужно быть готовым к удару, — несколько философски отреагировал Тако. — Но — да, сэр, ожидаю.

— Думаешь, «тёмные»?

— Кто же ещё, — со злым смешком ответил сержант. — Они, родимые. Печёнкой чувствую, что смотрят на нас и облизываются: как сожрать нас — сырыми или поджаренными?

Лицо барона скривилось в подобии улыбки.

— Умеешь ты, Тако, поднять аппетит, — вновь перевёл тяжёлый взгляд на наёмников. — А что же тут у вас делают эти… — он на мгновение запнулся, не в силах подобрать соответствующее слово, — лица? Не шпионы ли они, готовые ударить в спину?

Сержант равнодушно пожал плечами.

— Наёмники, едущие куда-то по своим делам.

— С «тёмным»? — глаза барона недобро сверкнули.

У Ройчи мелькнула мысль, что благородный просто жаждет кому-то пустить кровь — так сказать, для сброса напряжения.