Просо судьбы
Шрифт:
— Я так и знал… Нас просто использовали, заманили в этот зажравшийся, сводящий с ума даже самых благоразумных, каменный мешок. И последнее, — он вцепился в плечо Ройчи, словно боясь, что тот уйдёт, не ответив, — и я вас отпущу с богом. Она жива?
— Да.
— Слава Единому… Иди, наёмник, иди, Ройчи, и пусть вам сопутствует удача. А я сообщу сказанное совету баронов…
Ройчи уходил, продолжая слышать бормотание РоТария, к которому вновь бросился лекарь. А у самого было две мысли: успеет ли барон сообщить то, что узнал. И второе: как на это отреагируют суровые северные дворяне? Не сделал ли он хуже, пойдя на поводу у эмоций и раскрывшись?
Герцог бросил поводья подбежавшему слуге, и упруго
Окинув равнодушным взглядом море людских голов, как ни как, на Барской площади особый повод — казнь благородных, а какой червь не пожелает лицезреть кончину орла? Губы РоСвейши посетила кривая ухмылка: орёл — не орёл, а человек, сейчас воющий под чуткой ладонью палача, летал высоко. И главное, он едва не опоздал на занимательнейшее зрелище. Драконьи апологеты Новой Церкви решили сыграть по своим правилам? Ничего-ничего, у него и до них дойдут руки. Будут, как шёлковые. Ишь ты, получили разрешение на создание храмовой стражи и, имеючи до трёх сотен воинов в сутанах, разбросанных по большой территории, уже мнят себя хозяевами города. А то и королевства! Это не отец Алий, который мог одним своим словом даже его, герцога, привлечь в свои ряды. Свежий Верховный кардинал Новой Церкви по слухам чрезвычайно религиозен, наделён сильным даром, строг как к пастве, так и святым отцам, но весьма падок к золоту. На этом и можно будет сыграть. А параллельно и поискать иные слабые места: женщины, мальчики, родственники, интересы, мечты. РоСвейши сильно сомневался, что человек, пробившийся в кардиналы во время церковного раскола и чуть ли не гражданской войны — приверженец аскезы.
Герцог недовольно посмотрел в прямую спину святого отца, проводившего его в зрительскую ложу — это точно один из тех дуболомов, которых кардинал Рий называл воином веры: мощное, послушное, фанатичное орудие, способное одними лишь руками оторвать голову еретику или иному неугодному.
Очередной хриплый вопль пытаемого отозвался в душе РоСвейши каким-то двойственным чувством. С одной стороны он к подобной публичности, касающейся высокородных, относился отрицательно (в данном случае, это логичная необходимость слегка отвлечь и утихомирить встревоженных горожан). С другой же, это было очень приятно — видеть, как загибается твой недруг. Со стариком РоАйци у него всегда были прохладные отношения, а после нелепой гибели старшего сына в рядовой стычке на Восточном пределе, они испортились окончательно. Возможно, и сам РоСвейши вёл себя иначе, был бы жив его первенец, его гордость и надежда, прямолинейный и открытый, с тонким чувством юмора, любимец как благородных, так и простолюдинов, идеалист, продвигавший идеи справедливости, наверняка переросшие с возрастом в нечто достойное — с него бы получился неплохой сановник, всецело преданный королевству — из-за чего специально он пошёл служить на границу с Тарией, где по тем временам именно там было напряжённей всего.
— Ваше Преосвященство, — герцог обозначил поклон перед единственным оставшимся сидеть, Верховным кардиналом Рием, вскользь окинул взглядом горстку дворян и священнослужителей, не побоявшихся (или не посмевших ослушаться) прийти на казнь, презрительно скривился и плюхнулся в глубокое кресло в первом ряду. Он буквально чувствовал цепкий, тяжёлый и настороженный взгляд Рия, сидящего слева.
Отчего-то ему было душно — очень хотелось схватить
Как-то вдруг много факторов повлияло на поганое настроение. И странная пропажа РоШакли, и возомнившие о себе много церковники, и норовистые северные бароны, не желающие верить на слово, и не до конца контролируемые «тёмные», и невесть куда забившиеся принцессы, и мерзкая погода, наконец, и…
РоСвейши щёлкнул пальцами, к нему тут же приблизился начальник охраны и склонился.
— После казни прошерстить всю стражу, стоявшую в оцеплении на площади. Всех впечатлительных убрать.
Тот понятливо кивнул головой, ведь значение «убрать» для него звучало однозначно. Но падающие при его появлении люди с оружием герцога раздражали.
Начальник охраны, весьма осведомлённый о делах герцога и посвящённый в дела переворота, а после незапланированного исчезновения РоШакли взваливший на себя часть его функций, продолжил стоять склонившись, не смея заговорить.
РоСвейши милостиво бросил:
— Что-то ещё, Церий?
— Да, ваша милость. Вы просили сообщить, если будет что-то новое об известном вам объекте, — он замолчал, ожидая разрешения продолжить говорить. Пусть и без имён, пусть до ближайших соседей приличное расстояние, пусть говорят они тихо, но вон как тянет уши кардинал Рий. И не только поэтому — герцог мог принять решение услышать новости потом, в более конфиденциальной обстановке. Но РоСвейши нетерпеливо махнул рукой, и верный Церий, наклонившись ещё ниже, к самому уху герцога, торопливо зашептал: — Принцесса Лидия действительно находилась в Ремесленном квартале, и, как вы и предполагали, не смогла усидеть, и со своими людьми выдвинулась из района. — Казнь — это была ловушка именно для наследной принцессы, дочери свергнутого Элия. — Но их отряд нарвался на разведывательную группу уруков — «тёмные», как вы помните, снялись с места и двинулись в сторону западных ворот…
— Проклятье! — герцог гневно хлопнул ладонью по подлокотнику, но тут же обуздал себя, поймав удивлённые взгляды окружающих.
— Ваша милость, принцессе пришлось отступить назад, в Ремесленный квартал. Но они привлекли внимание «тёмных», и теперь ударный отряд уруков направляется в район.
Лицо герцога озарила улыбка. Так даже лучше! Не нужно ничего изобретать. Убрать Лидию руками «тёмных» — идеальный выход для организаторов переворота. Ведь когда основная масса дворян и, главное, войск, подчинённых им, вернуться в столицу, руки у них должны быть максимально чисты. А поспешная казнь, пусть и обвинённой в измене, но всё-таки наследной принцессы — это не очень удачный с точки зрения политики шаг.
Он принял из рук подошедшего слуги кубок глинтвейна, фрукты проигнорировал, и наконец перевёл взгляд на лобное место, где растянутый на ложе, подвергался истязаниям РоАйци. Палач склонился с увесистым молотом и чем-то вроде зубила над левой нижней конечностью старого лорда. Отсюда, с расстояния в двадцать локтей герцогу отлично было видно, как крупно дрожит дряблое синюшное тело, а голова с растрепавшимися редкими седыми волосами отчаянно бьётся в зажиме. Полубезумный взгляд невидяще скользил по серому, едва-едва остужающему небу, в тщетной надежде проблеска света.
Вот так и подохнешь, не увидев напоследок солнца, а вместо пенья птиц слушая эхо собственного крика, — мелькнула в голове у РоСвейши неожиданная мысль. Он себе такого точно не желал, и на непредвиденный случай у него всегда была капсула с быстродействующим ядом. Обстоятельства бывают разные, но забросить в рот небольшой комочек он должен успеть всегда. Чтобы так его, голого и жалкого пытали на потеху толпы — нет уж, увольте!
Резкий замах, молот пошёл вниз. Хриплый, нечеловеческий вопль, тело выгнулось дугой. И обмякло. Подручный палача суетливо подбежал к лежащему и вывернул на его голову ведро воды. Безрезультатно.