Просто друзья
Шрифт:
В ее глазах отражаются огни елки, она напротив колонн. А потом Мила смотрит куда-то поверх них, высоко. Там красуется четверка лошадей с повозкой и каким-то человеком. Знаете, на купюрах их еще можно увидеть. Никогда об этом не задумывался.
— Это квадрига Аполлона, — Мила увидела, куда я смотрю. — Каждый из четырех коней имел символическое прозвание. Первый конь Эритрей, олицетворяющий восход солнца, затем Эфоп, от греческого дословно означающий "пылающий, огненный", Ламп — "сияющий, сверкающий" и Филогей, который символизирует заходящее
Смотрю на нее и понимаю — она другая. Не похожая ни на кого, кого я знал раньше. Будто стоит на пьедестале, красивая, изящная. А что, если бы ее родители решили выдать замуж не за меня, а за какого-нибудь другого придурка, безбашенного мажора, что просто сломал бы ее? Черт, это понимание рвет меня в клочья.
— Ты чего? — Мила видит мое озадаченность.
— Ничего… Мил, а почему тебя решили выдать замуж? Я то понятно, меня, по словам отца, усмирить надо. Но ты? Ты же идеальная дочь, у которой есть цель, есть талант достигнуть этой цели… ты даже не спрашивала? Просто сказали замуж, и ты согласилась?
Милка отвернулась от меня и медленными шагами пошла вперед. У нас время поджимает, через десять минут начнется спектакль. А мне важнее получить от нее ответы, нежели увидеть эту долбанную фею Драже.
— А зачем тебе это знать, Глеб? Это разве что-то изменит? — голос тихий. Я понимаю, что мои вопросы что-то трогают в ее душе.
— Ну раз спрашиваю…
Она долго думает.
— Помнишь нашу первую встречу?
Ухмыляюсь, ведь такое не забудешь. Парадоксально, я многое, что связано с отношениями, с девчонками, не помню. Информация лишняя и не требующая осмысления. Но здесь, с Милой, все выходит наоборот.
— Ты зашла ко мне в комнату, листала книгу. Я тогда только вернулся из Англии. Ты сидела на кровати и внимательно ее изучала. Взгляд только хмурый был. Тогда я не понял, в чем дело. Первая мысль была не кто ты такая, а почему ты хмуришься?
— Ты загибал уголки, скорее всего делал так, чтобы не пользоваться закладкой. Меня бы за такое отругали. А ты… даже в этом ты бунтовал. Я так и не спросила, понравилась ли тебе книга.
— Очень. Приключения. Она была моей любимой.
— Идем, Глеб. А то опоздаем.
— Ты так и не ответила, — я стою и не двигаюсь, мне нужен ее ответ. Отчего-то кажется, что это важно мне.
— Ошибаешься. Я ответила. В тот день я захотела узнать, кто ты такой, Глеб Навицкий, — она улыбнулась мне.
— Что даже решила за меня замуж выйти? — не верю я.
Мила лишь неоднозначно повела плечами. Оставляя меня еще в большем недоумении. Если она искусство — то понять его очень сложно. Но в одном я уверен: оно никого не оставит равнодушным.
Глеб
Не знаю, что чувствовала Мила, когда была со мной на трассе, но лично мне сейчас неуютно. Будто попал сам в представление. Здесь не хочется шутить, говорить пошлости. Сразу вспоминаю уроки этики, как бы не проклинал
Мила видит мое напряжение, берет меня за руку и ведет к двери с надписью "партер". Моей руке тепло, даже чувствую какое-то покалывание. И отпускать не хочется.
Мила проходит первая. На ней красивое платье, оно не длинное, но открывает ее тонкие и изящные щиколотки. Я раньше считал ее худой, никогда такие не нравились. А сейчас вижу, что она не худая, а стройная. Плавные изгибы, мягкие и манящие движения. Они завораживают и заставляют хотеть большего.
В глазах ее вижу предвкушение. Не ошибусь, если скажу, что нечто похожее я видел в зеркале в машине перед заездом. У меня были такие же глаза. На дне можно рассмотреть мечту, что исполнится вот-вот.
Свет гаснет, а занавес открывается. Первые аккорды, первые движения ног балерин, запах пыли, что взмывает вверх со сцены. Музыка, она проникает внутрь, складывает клеточки в правильном порядке, в красивую картинку. Это ее мир.
Мила наблюдает за каждым движением на сцене. Замечаю то улыбку, то снова этот хмурый взгляд, то удивление. Целый спектр эмоций. Спросите — смотрел ли я балет? Ну, в принципе да. Но это не основное. Я смотрел на нее.
— Почему именно балет? — задаю вопрос.
— Мне было около шести лет, когда нас с семьей пригласили на одно представление. Это было в Санкт-Петербурге, в Мариинском театре. Банально, но меня так впечатлило все, что происходило на сцене, как целый мир, неизведанный. А то, что неизведанно — надо изведать, — она хитро посмотрела на меня. А еще, — она засмеялась и прикрыла рот рукой, чтобы не было громко, — мне понравились их ноги, ноги балерин. Я как загипнотизированная наблюдала за всеми движениями. Раз-два, раз-два. И захотела так же.
— Как думаешь, у тебя получается? Сможешь так же? — показываю на сцену, где одна из балерин делает что-то невообразимое.
— Могу лучше, — ох, темная Мила, — у нее ноги короткие для такого прыжка.
Я смеюсь и нисколько не прикрываю рот рукой. Пусть знают, что мне смешно. Получаем замечание с соседнего ряда.
— Темная Мила вышла на прогулку? — шепотом говорю ей на ушко, ощущая аромат шоколада, мой мозг требует порцию серотонина. — Мне нравится.
— Нравится? — повторяет она.
— Нравится.
— А светлая Мила, она какая?
— Зануда и зубрила, — Мила улыбнулась мне и снова отвернулась к сцене.
То, что происходит сейчас на сцене мало меня волнует. Нет, безусловно, очень интересно, как расправляются с мышиным королем, но действие рядом со мной вызывает больше интереса и, что самое главное, больше вопросов. К себе, в том числе.
— Тебе не понравилось? — спросила Мила, когда включился свет.
— Ну почему же, — улыбаюсь я, — Принцесса та, балерина, была ничего такая. Вон ногами как дрыгала.