Просто друзья

Белова Дарья

Он говорит мне это все как бы невзначай, просто рассказывает обычную историю, а не события из жизни нашей семьи.

— Па?

— М? — он делает глоток кофе, но, по-видимому, обжигается и морщится.

— Мне тебя не хватало, — отчего-то не хочется уже ругаться и что-то доказывать. На краю обрыва не хочется никому не нужных уже претензий и упреков. Когда бездна близка, весь мусор своей жизни, который казался тебе важным, — просто пылинки.

— Прости меня, сын. Я не думал, что давая тебе все, лишаю главного — отца. — Вот так просто и логично.

— У

меня в конце недели заезд. Может, захочешь приехать? Посмотреть на меня не через экран телефона, м? — спрашиваю тихо. Где-то в душе надеюсь, что он не расслышит и не ответит, тогда не придется снова разочаровываться.

— Почему бы и нет? — голос ровный, будто мы обсуждаем не мои гонки, а уровень сегодняшней еды в ресторане.

— И ты приедешь?

— Да. Если пообещаешь одну вещь.

— Какую? — я превратился в слух.

— Быть аккуратным. Ты молодец, у тебя действительно талант, Глеб. Но оказавшись на вершине, рискуешь ступить в пропасть, что на этой вершине. А внизу опасный обрыв, сын. И я этого не переживу, понимаешь?

— Да, пап. Ты… ты следил за гонками?

— А ты думал я просто так Кощину деньги плачу, и вам разрешают гонять на такой трассе? — он ухмыльнулся, как всегда это делал. Повелитель всего и всех. Мой отец.

Глава 25

Воспоминания из дневника Милы

Окно на кухне приоткрыто. Слышу пение птиц и аромат весны. Такой легкий, воздушный, как облачко. Закрываю глаза и наслаждаюсь. Последние дни это подарок. Не знаю, что нас ждет потом, но ценю каждый момент, каждую минуту.

Глеб заходит на кухню, открывает холодильник, что-то ищет. Не находит и закрывает. Оборачивается и смотрит на меня, хищно так, с такой же улыбкой. Она обаятельная, нельзя так просто остаться равнодушной, глядя на нее. Я просто обязана улыбнуться в ответ.

— Ты что— то хотел? — спрашиваю Глеба.

— Перекусить.

— Могу сделать салат, если хочешь.

— А что-нибудь посущественней? Салат… — ухмыляется он.

— Орешки? — придаю голосу шутливый тон.

Мы может перебрасываться такими фразами еще долго. Такая невинная борьба двух людей, что по итогу будут обниматься и целоваться.

Этот день был таким же легким, как и весенний воздух. Пожалуй, такое определение я ему дам.

Вечером мы ждали гостей. Родители мои и Глеба. Мне пришлось заранее позаботиться о меню. Разумеется, мы могли бы встретиться в каком-нибудь ресторане, но в этот раз мне безумно захотелось какой-то домашней обстановки. Вспоминаю, какой гостеприимной была Наталья Матвеевна в нашем детстве. Да что там в детстве. Наша последняя встреча в их доме, когда Глебу сообщили о нашей свадьбе. Настроение, конечно, он всем тогда подпортил. Но вот впечатление от изысканных блюд и закусок осталось ошеломительным.

Мила Навицкая теперь жена и хозяйка. И мне захотелось это всем показать. Что я тоже так могу.

Меню было составлено за неделю до вечера. И нельзя сказать, что я не переживала. Безусловно было волнение. Глебу же было все равно. Но благодарна

ему за проявленное терпение: ни разу не упрекнул меня в излишней эмоциональности. А упрекать было за что.

Первое неудавшееся блюдо я кинула в кухонный гарнитур. Прям как тот ноутбук. Глеб только присвистнул. Испорченные профитроли исполнили роль мячиков, которые я кидала в разные стороны. Мила в гневе. Глеб только вздохнул и ушел работать за ноутбук. Новый. Да, был еще десерт. Он не пропекся. Глеб вовремя предотвратил катастрофу. Он просто забрал у меня тот шедевр и сам отправил его в мусорное ведро. Тогда я безумно на него разозлилась, что опередил меня. Я снова была в гневе, что-то кричала, слов не помню, мыслей тоже. Они пробегали быстрыми строчками и уносились вдаль. А потом страстный поцелуй ставил точку в моем выступлении одного актера.

Мне иногда казалось, что Глебу нравилась моя эмоциональность и вспыльчивость, которую только с ним я и могу показывать. Раньше все было внутри, все переживания, все чувства. Сейчас я даже не могу помыслить, чтобы замкнуться. Вот такая новая Мила.

К семейному вечеру было уже все готово. Я выбрала нежно-голубое платье, подобрала к нему туфли, украшения. Волосы решила собрать в пучок, чтобы не мешали. Глеб только фыркнул, когда разглядывал меня.

— Не нравится?

— Степфордские жены какие-то.

Мне пришлось поискать в интернете информацию. Оказывается, есть такой фильм про идеальных хозяек и жен, кукол.

На часах было шесть вечера, когда раздался первый звонок. На пороге стояли родители Глеба. Наталья Матвеевна, как всегда в шикарном платье черного цвета, и Павел, который подарил мне большой букет ромашек. Такой уже по-летнему очаровательный.

— Ромашки? — спрашивает его Глеб.

— А что? Слишком дешево?

— Скорее неподходяще.

— И что бы ты выбрал?

— Миле? Хм… Венерину мухоловку.

Что?

— Глеб! — слышу голос Натальи Матвеевны, ее не вижу, мой взгляд приклеен к наглому Глебу.

— А что? Вы просто не знаете Милу. Та еще мухоловка. Вроде милая, но стоит какому-нибудь муравьишке попасть на ее территорию и все, — он хлопает в ладоши, громко так, что я вздрогнула, — нет муравьишки. Но цветы у этой Венеры очень красивые, — снова нагло улыбается и разглядывает мои губы, будто не целовал меня несколькими минутами ранее.

— Прошу, проходите, — прекращаю я этот разговор, что слегка затянулся.

Мои родители присоединились к нам спустя десять минут. Как всегда очень пунктуальные. Одеты с иголочки. У папы новые очки, а мама изменила прическу. Сейчас она стала выглядеть моложе. Поспешила ей об этом сообщить. Каждой женщине приятно услышать комплимент.

Хочется суетиться, всем угодить. Но Глеб запретил мне это делать. Хотя, он вообще посоветовал заказать суши, а лучше пиццу.

— Мила, девочка, дай на тебя полюбуюсь, — мамин голос всегда нежный, он полон любви и ласки.

В детстве она пела мне колыбельные, рассказывала сказки. И я всегда запоминала ее голос, ее интонации, но никак не сами истории.