Простодушны и доверчивы

Сергеева Александра Александровна

— Почему это он идиотский? — вконец разобиделась блондинка.

— Потому, — невозмутимо ответила ей подружка, — что это начбез выбрал её, а не она его. Ты бросаешься не на того, кто обломал твои планы.

— У меня в голове не укладывается, — взявшись пальцами за виски, ошарашенно бормотала отвергнутая претендентка на райские кущи. — Ладно бы он выбрал тебя. Я бы ещё поняла. Но эта деревня!..

— Во-первых, — всё также невозмутимо ответствовала Анжела, разглядывая себя в зеркале, — её дед военный. Не генерал, но полковник тоже неслабо. Во-вторых, её бабка преподаёт

в нашем универе. Хотя, кажется, недавно уволилась. Но, это не принципиально. А твоя мать была продавщицей. И хотя удачно выскочила замуж, это ей не помогло. Количество денег не всегда помогает тратить их качественно.

С каждым словом подружки Алчная Белка всё громче сопела. В этом сопении слышалась даже не обида, а натуральное потрясение.

— Не пучься, — холодно усмехнувшись, соппугайничала Анжела, — шары выкатятся. Она права: окровавленные глазницы трудно красить.

— Ну, ты и…, — дойдя до крайней степени потрясения, прошипела обескураженная Бэлла.

— И всегда такой была, — цинично ухмыльнулась Анжела, доставая из сумочки помаду. — Тебя это, кстати, всегда устраивало. Потому что я бросалась не на тебя, а на других, — процедила она, уткнувшись в кусок льда на стене.

Видимо, растянула губы, чтобы подкрасить.

— Я тебе этого никогда не прощу! — опомнившись, Бэлла изрекла, по всей видимости, самую страшную угрозу, какую знала.

— Навсегда — это до обеда или после? — убирая помаду, сухо уточнила Анжела.

— Это навечно! — выдала разъярённая Белочка сакраментальную фразу и порывисто вылетела из туалета.

— Дура, — с неподражаемым презрением плюнула ей вслед Анжела.

Несколько секунд постояла, словно о чём-то размышляя — и это отчего-то насторожило почище прямой угрозы. Лёка проскользнула в кабинку сквозь прикрытую дверь. Соорудила себе крохотную щёлку и продолжила наблюдать за этой весьма интересной девицей, от которой веяло чем-то недобрым.

Та оглянулась на дверь туалета, прислушалась и вдруг…

Вот тебе, бабушка, и занятная девушка — не слишком, но всё-таки удивилась Лёка. Причём — в определённом смысле — и вправду девушка. По меркам межмирья. Судя по тому, что человеческого в ней осталось больше, чем, так сказать, «духовного», из мира живых она сюда переместилась не так давно.

Речной, к примеру, двести лет назад — с хвостиком — и прекрасно сохранился. Потом со временем он всё больше и больше станет походить на сказочного водяного. Обзаведётся пресловутыми рачьими глазами, хвостом, другой отребутикой нечисти. Но пока…

Боярышня в синем распашном сарафане на узких плечевых лямках замерла, шаря вокруг нутряным чутьём обитателя промежмировья. Лёку это не смутило: она преспокойно разглядывала её шикарную шитую серебром душегрею и венец с жемчужной поднизью, завязанный сзади жёлтой лентой.

Неупокоенные духи могли учуять друг друга на расстоянии, но по-разному: кто-то лучше, кто-то хуже — зависело от их возраста. Самые древние — похожие на что угодно, только не на прежних людей — способны распознать даже приставников. Правда, лишь вблизи.

А это весьма непросто. В отличие от остальных обитателей межмирья, приставники

духами не были — в прямом смысле слова. Простые смертные, одержимые духами — что-то вроде того. Словом, на особом положении. Учуять их возможно лишь в том случае, когда при них ошивается кто-то из подлинных духов — как та же игошка.

Поэтому практически свеженькая крикса — душа бездетной женщины — не учуяла приставника в пяти шагах от себя. А тот её мигом распознал по начавшему усыхать телу и еле видимой сетке трещин на всё ещё нормальном лице. А главное, по исходившему от неё особому зловонию без запаха. Зловонию беспредельной безжалостной ненавистницы женщин.

Тут Лёка спохватилась, что торчит в туалете бестолку. Когда здесь такое. Ведь крикса не просто шариться по межмирью, где ей вздумается. Она существует и даже работает в мире людей. Значит, овладела душой этой самой Анжелы. А потому…

Ты, дорогуша, к ней привязана — мстительно оценил приставник возможности врага. Это он пропадает в мире живых, когда бродит по миру нежитей. Анжела же стоит столбом в туалете, куда в любой момент могут зайти — хотя сейчас и не обеденный перерыв. К тому же её могут хватиться: в компании не принято слоняться без дела. Стало быть, зараза в сарафане что-то вроде куска сыра в мышеловке. И на кого навострили ту мышеловку?

Не теряя времени, Лёка рискнула и прыгнула в кабинет Марго — там начинался единственный незаблокированный путь в остальное межмирье. Хозяйки на месте не оказалось, и она сиганула домой — доложить о своей находке.

Дедов «Патриот» скучал под навесом: с тех пор, как хозяин переквалифицировался в нечисть, из дома не выезжал, а выпрыгивал. Окна даже днём занавешены — излишняя предосторожность, но с бабуленькой не поспоришь. Скоро соседи начнут вокруг дома хороводы водить. Подглядывать: что там, у них происходит таинственного, раз от людей прячутся?

На дежурстве у очага маялась Ветка — верней, играла на кухне в лото с Бельмондошкой. В дому её приняли не просто-запросто, бесцеремонно бросив у входной двери коврик. Всё было чинно-благородно, как принято у доброго люда. Лада Всеславна самолично назвала сиротинку своей дочкой. Визгу было — до потолка. Потом новоявленная мамаша содрала с дочурки розовое безобразие — вигу было выше потолка.

Но шишиморка вмиг успокоилась, когда матушка-воеводиха презентовала ей затерявшиеся среди старого барахла Веткины детские джинсы и футболку. Практически ненадёванные: сестра тогда пошла в рост, опережая возраст. На ноги-коряги домашнему духу связали тапки с помпонами. А на плечи накинули шаль с матушкиного плеча.

Чучело получилось — ничем не лучше прежнего. Но от счастья шишиморка едва ли не лопалась

— От кого спасаемся? — обрадовалась младшая сестрица хоть какому-то разнообразию на посту.

— Где воевода с воеводихой? — отмахнувшись, строго спросила старшая.

— Ищут ключи, — пожала плечами Ветка. — Не в театре же.

— У меня в офисе прямо в моём отделе сидит одержимая.

— Кем? — плотоядно ухмыльнулась Ветка.

— Криксой, — пропищала шишиморка, равняя поставленные на карточку бочонки с цифрами.