Против течения (сборник рассказов)
Шрифт:
Но никто из интернатских воспитанников – даже под жёстким «педагогическим» давлением – не выдал своего хитроумного «подстрекателя»! (Да, «были люди в наше время, не то что...»).
Когда Серёжа узнал от «общественности» что «педагогический розыск» не принёс никаких ожидаемых результатов, он облегчённо вздохнул и с заслуженным удовлетворением... положил свою наглую ладонь на ставшую ему такой родной машину коленку. Маша укоризненно посмотрела на него, потом нагнулась слегка к его уху и прошептала:
– Серёжка! А ведь
Серёжа промолчал, так как в это время томно поглаживал машину коленку и думал совсем о другом...
Когда Серёжа беззаботно помахивая машиным портфелем (сам он ходил в школу всегда налегке, так как он всё хранил в собственной непутёвой голове), провожал Машу домой, она сочла нужным продолжить их беседу за партой:
– Серёжа! А ты знаешь, что все подозревают именно тебя, но ничего доказать не могут.
– Правильно! Потому что это – не я.
– А кто тогда, кроме тебя?
– Тот, кто мудрее меня.
– Да, говори, наконец, кто это? – не терпелось Маше узнать от Серёжки эту загадочную школьную тайну.
И Серёжа, плотоядно любуясь стройной и стремительной машиной фигурой, принялся нравоучительно поучать свою милую и нежную школьную подругу:
– Ну, поскольку мудрее меня только сам Господь Бог, то, следовательно, наших малолетних интернатских пердунов благословило на подвиги само Провидение и сами Небеса вселили в их детские души такую отвагу... А я тут совсем не при чём. Я вообще не люблю хулиганить. Я люблю по горам и лесам бродить и вдыхать там аромат дремучей свежести. Ведь наши предки тоже дышали этим таёжным воздухом... И чего мы с тобой ходим по этим грязным переулкам? По лесам ходить гораздо интереснее...
– И опаснее. – вставила тихая и робкая Маша в хвастливый монолог своего обожателя. – А знаешь, Серёжа, мне кажется, что ты не очень надёжный человек, а просто коварный и беспринципный соблазнитель (Боже мой! Оказывается, наша скромная Маша видела «соблазнителя» Серёжу насквозь и всё понимала! Ах, Маша, милая Маша, теперь тебе самой придётся отвечать за все последствия твоей дружбы с таким вертопрахом, каким и оказался впоследствии герой нашего мелкодраматического повествования).
Серёжа, удивлённый... нет, восхищенный такой изумительной проницательностью скромной и тихой миасской школьницы, уставился ошарашенными глазами на свою спутницу, но добрая Маша поспешила успокоить его:
– Да нет, Серёжа, я просто пошутила. И все мне говорят, что ты – хороший и добрый.
– Если все говорят, что я хороший и добрый, это значит, что я – плохой и злой.
– Почему?
– Потому что «все», Маша, всегда ошибаются. И когда-нибудь эти «все» натворят такого, что от нашей планеты останется только пепел, уносимый вселенским ветром в бесконечность. Может быть, нам повезёт, и мы не доживём до этого.
– Серёжка! Я вообще ничего не понимаю, о чём ты думаешь. Я, наверное, просто дура. А
Серёжа рассеянно посмотрел в направлении, указанном изящной машиной ручкой. Там, за стёклами на подоконниках встречали долгожданную весну герани и другие «мещанские» растения. Всё за этими окнами, казалось, дышало тёплым домашним уютом и тихим семейным покоем.
Но Серёжа остался равнодушен к манящим его «семейным ценностям»: он по–товарищески (под прицелом окон) пожал Машину руку, передал ей портфель, круто развернулся и, не оборачиваясь, стал медленно опускаться под уклон, к своему интернату.
(Бедный Серёжа! Если бы ты знал и понимал тогда, сколько за этими геранями ждёт тебя тихой нежности, любви, преданности и тепла! Если бы ты, осёл заповедный, осознал, наконец, что смысл человеческой жизни состоит не в том, чтобы набивать себе шишки на каждом повороте Судьбы, а в том, чтобы тихо, незаметно и счастливо прожить свою жизнь рядом с любящими тебя людьми, а потом спокойно и легко умереть в окружении своих внуков и правнуков!.. Но, увы, Сергей Васильевич всегда предпочитал плыть против естественного течения жизни, то есть набивать на свой упрямый лоб эти пресловутые «шишки»).
На дремучие леса и горы, хранящие многовековые тайны предков, стремительно наступала очередная уральская весна. Снег в борах потемнел и медленно оседал, на дороги коварно вползала весенняя распутица, на некоторых прогалинах появлялись первые зелёные травинки и жалкие и беззащитные жёлтые цветочки...
В очередной раз провожая Зыбину домой, Серёжа как-то обречённо вздохнул и посетовал Маше:
– Ходим. Месим тут эту грязь. А в лесу сейчас – такая красота и благодать!
И Маша, почему–то покраснев, не глядя на Серёжу и совершенно для него неожиданно, сказала:
– Серёжа! Подожди меня вон за тем углом. Я только переоденусь и портфель оставлю...
Маша убежала домой, а Серёжа притаился «за тем углом»...
Когда Маша, наконец, появилась, в руках у неё была хозяйственная сумка. Серёжа сразу почему–то забеспокоился и спросил её:
– Машенька! А сумка–то зачем?
– Я в банку налила горячего чаю и взяла ещё домашние пирожки и шаньги...
– Здорово! Тогда такую ценную сумочку я понесу сам!
– Ну, Серёжка, а всегда говорил, что не любишь домашние пирожки!
– Машенька! Я врал и просто набивал себе цену. У меня, знаешь, сколько слюны за это время впустую вытекло. Я только и мечтал даже и по ночам в интернате, – о твоих замечательных ароматных пирожках!
– А ты, Серёжа, оказывается не только фантазёр, но и обманщик. Даже меня обманываешь. А ты не собираешься стать писателем?
– А что? – с весёлым легкомыслием ответил Серёжа. – Надо подумать. Я уже два стихотворения написал о нашем красном петухе.