Против течения (сборник рассказов)
Шрифт:
– Девочка! А почему на ваших стройных ножках такие красивые туфельки?
– Я не девочка, я – учительница! – наверное, этим веским аргументом решила «брюнеточка» поставить нашего нахала на место, но... промахнулась.
Серёжа внимательно (и заинтересованно) оглядел стоящую перед ним педагогиню и совершенно зненацка пропел:
– «Ах, как кружится голова!
Как голова кружится!»
Бедная учительница! Она просто хотела сделать замечание одному из школьных разгильдяев, а натолкнулась на такое... «небывалое в этих стенах хамство». Она вдруг покраснела (насколько это возможно
Позже Серёжа узнал, что это была учительница начальных классов Ольга Юрьевна. Она только в этом году с отличием закончила педагогическое училище, но не успела ещё приобрести так необходимого в этой сфере деятельности практического опыта, и ставить на место нагловатых школяров ещё не научилась.
Когда Серёжа на перемене вошёл в свой класс, Светочка Быкова, против обыкновения, не поправила ворот его рубашки и почему–то подозрительно спросила его:
– А ты почему на первый урок не зашёл?
– Мотор забарахлил. – сразу нашёлся Серёжа.
– Какой мотор?
– У автобуса.
Но Света ещё более недоверчиво оглядела беззаботно располагающегося на их парте Серёжу и задумчиво покачала головой (Вот она, загадочная женская сущность! Казалось бы, юная, совершенно неопытная, чистая как горный хрусталь девушка, но сразу сумела почувствовать что–то неладное. Милая Светочка! Ты своим чувствительным сердцем сразу всё поняла. И, действительно, одного поворота «красивеньких босоножек» оказалось достаточно, чтобы растоптать все твои светлые девические мечты и надежды! Дорогая Светлана Николаевна! Как повезло тебе, что по воле прихотливого жребия тебе не пришлось связать свою чистую и благородную Судьбу с нашим, – прямо здесь скажем! – недостойным тебя героем!
Но увы, женские натуры сродни порхающим по жизни бабочкам. Они тоже не любят лететь к остывшему очагу, а, охваченные безумным желанием, летят к пылающему костру, чтобы обжечь в нём свои чудесные крылышки и погибнуть в огне Любви!).
С этого дня наш и так–то не очень прилежный ученик стал не только на переменах прогуливаться по школьному коридору, но и пропускать уроки, чтобы лихорадочно ждать очередной встречи с «корзиной» ожидающих его алчной жажды «персиков». Иногда они действительно встречались в полупустынном школьном коридорчике и между ними происходили вполне невинные пикировки типа:
– Здравствуйте, новые, но тоже прекрасные туфельки!
– Это ты, Серёжа, от имени своих солдатских обмоток говоришь?
– Нет, что вы, Ольга Юрьевна! Это говорит моё бедное, несчастное и разбитое сердце!
– В школу ученики ходят не для сердечных забот, а чтобы учиться и не болтаться по коридорам во время урока.
– Не лежит у меня, Ольга Юрьевна, душа к учебному процессу. Скука невыносимая! Да и думаю я всё время о другом,
– Я сейчас отведу тебя к Ивану Михайловичу, чтобы ты больше думал об учёбе, а не о всяких... пустяках.
– Во–первых, Ольга Юрьевна, вы – не пустяк, а во–вторых, я готов идти с вами не только к директору школы, но даже и в ад, где так уютно и тепло, где красивенькие чертовочки в абсолютно голом виде радостно и весело подкладывают дровишки под предназначенные для нас, грешников, котелочки.
– Вас, грешников, надо прорабатывать на комсомольских собраниях и направлять на путь истины.
– Ольга Юрьевна! А как это стадо баранов может направить на путь истины одинокого волка?
– Так ты ещё и некомсомолец!
– Грешен, матушка, грешен. Каюсь в грехах своих, но в волчьем логове я чувствую себя значительно лучше, чем в застойном болоте этой бестолковой комсы.
– Серёжа! А это правда, что ты каждый день после уроков ходишь 17 километров через тайгу до своего дома?
– Нет, Ольга Юрьевна. Это – клевета моих недоброжелателей, я не хожу, я бегу эти километры. Но если вы когда-нибудь изволите посетить нашу глухомань, я все эти 17 благословенных километров буду верноподданнически нести вас на своих руках.
– Серёжа! Мои уроки уже закончились. Мне нужно идти домой, а ты задерживаешь меня своими праздными и насмешливым разговорами.
– Мне так хочется проводить вас хотя бы до ближайшего продуктового магазина, что я готов позабыть о всех сегодняшних уроках.
– Нет, Серёжа, в нашей школе не принято снимать учеников с уроков и использовать их в качестве грузчиков.
– А места дворника или, лучше, сторожа при вашей особе ещё не заняты?
– Всё, Серёжа. Скоро начнётся перемена, я ухожу. А я, кстати, прекрасно обхожусь без дворников и сторожей. Мне не нужны помощники.
– Эх, лучше бы мне вынесли смертный приговор!
(Как же везло нашим героям, что во время их дружеских и вполне пристойных бесед, ни одной девочке–сплетнице не приспичило сбегать в уборную «на минуточку». Вот бы досужих и недостоверных сплетен по школьной тоскливой рутине загуляло!).
Как-то раз вместо учительницы химии на их последний урок пришёл Иван Михайлович и обратился к ученикам с неожиданной просьбой:
– Ребята! Нам обещали прислать грузовик для перевозки документов, а сейчас позвонили и сказали, что машины не будет. А нам надо срочно доставить в Гороно архивные документы. Идите в бухгалтерию, возьмите по одному пакету и отнесите их туда. Там вас уже ждёт Галина Андреевна. Старшей назначаю Севастьянову. Отнесёте пакеты и отправляйтесь по домам.
Почти всем классом с удовольствием (вместо же урока химии) пошли выполнять директорское поручение. В хорошем, весёлом настроении прошли мимо местного рынка, но у моста через Миасс их ожидала неприятная встреча.
Навстречу их дисциплинированной колонне двигалась шестёрка разухабистых зареченских приблатнённых хулиганов. Они перегородили дорогу и сразу принялись допрашивать идущую впереди всех Севастьянову:
– Куда идешь, толстушка? И что несёшь? – Не рубли ли случайно? – остальные «приблатнённые» весёлым смехом одобрили поведение своего, видимо, главаря.