Против течения (сборник рассказов)
Шрифт:
– А ты, Серёжа, откуда это знаешь?
– Однажды я пошёл на станцию пешком мимо церкви и «Миассэлектроаппарата». Пошли вместе с Лариской, она в той стороне живёт...
–Так ты, Серёжа, кроме Светы, ещё и за Ларисой Бубновой ухаживаешь?
– Да что вы, Оленька! Они же – просто одноклассницы! Богиня моего исстрадавшегося сердца – это вы, Оленька!
– А зачем ты тогда целыми сутками проживал у Светы Быковой?
– Да я проживал не у Светы, а её матери, тёти Веры, которая лечила меня. Я вообще спал один в маленьком доме!
– И, наверное, мечтал о Светочкиных прелестях.
– Как вам не
– Ой, как легко тебя с ума свести!
– Слушайте дальше, Ольга Юрьевна! У Лариски дом тоже окружён такими неприступными стенами. Её дед тоже был золотодобытчиком. Знаете, что этот дед сказал Лариске? – «Лариса, ты у меня – самая богатая невеста в городе». Вот такие деды у нас в Миассе живут!
– Серёжа! Ты бы женился тогда на Ларисе, ездил бы на «Победе» и не обращал никакого внимания на бедных учительниц.
– Оленька! Можно я хотя бы вашу ручку... или коленку поцелую.
– Нет! Такие нахалы, наверное, только у вас в тайге водятся. Та, вещи мы разложили. Серёжа, вы будете обедать?
– Спасибо, Оленька! Мы, спортсмены, иногда можем не только тренировку, но и соревнования пропустить, а вот покушать... никогда не откажемся.
Обед был прекрасным (Знал бы Олин папа, какого негодяя она на его денежки откармливает!). Ольга Юрьевна вдохновенно потчевала своего спасителя и делилась с ним своими невинными карьеристскими планами.
– Я, Серёжа, закончила только педагогическое училище, но на будущий год поступлю на заочное отделение и выучусь на педагога–предметника. А потом...
– Придёте в наш класс и также щедро, как это делает добрая Александра Семёновна, осыпете мою бедную головушку двойками и колами.
– Да, хорошо бы это сделать. Но вы, Серёжа, в это время уже будете учиться в институте и всех нас, провинциалок, позабудете.
– Нет, Оленька, вы просто немного закоснели в своих несправедливых заблуждениях относительно моей безупречной нравственности... Я прилечу к вам на собственной летающей тарелке с огромным букетом пылающих марсианских роз, и тогда... Оленька, ну можно я вас хоть в плечико поцелую!
– Серёжа! Меня направили сюда не целоваться, а учить маленьких детей!
– Ну вот, Оленька! И научите меня, маленького и глупенького детёныша, хотя бы целоваться!
– Как я вас научу, если я сама... – и тут Ольга Юрьевна густо зарумянилась и убежала на кухню за очередным разносолом. «Плутишка» Серёжа немного повеселел.
– Серёжа! – переменила Ольга Юрьевна тему становящегося чересчур непредсказуемым разговора. – А почему вы так жестоко и беспощадно били наших отличников, будущих медалистов?
– Оленька! Я обладаю поистине несчастным свойством: я вижу будущее. Поэтому я знаю, сколько ещё подлых пакостей натворят ваши любимые «отличники» в нашей легкомысленной и доверчивой стране! Жаль, что у меня не было с собой ножа! Отрезать пять негодяйских голов – это же секундное и... благое дело! Какую бы пользу принёс будущему Отечества... Жаль, что помешали свидетели.
– Серёжа! Ты – опасный человек. Теперь все мальчики в школе будут тебя бояться, а девочки... да они уже сейчас почти все тайно влюблены в тебя, а бедная Светочка Быкова – такая хорошая и скромная девочка! – даже поцеловала тебя к ужасу нашего пед.коллектива!
–
– Нет, Серёжа, и ещё раз нет. Давайте лучше уберём со стола, и вы поможете мне повесить гардину. Я давно уже хочу новую штору повесить. Как, поможете?
– С вами, Оленька, хоть в ад.
Серёжа наш был, как вам уже известно, хозяйственным и деловитым пареньком. Умел обращаться с любым инструментом... но в этот раз руки у него почему–то сильно и лихорадочно дрожали. Когда Серёжа закончил свою «мужскую» работу и слез со стола, на стол для наведения окончательного лоска поднялась Оленька... И Серёжа увидел прямо перед собой её стройные ножки, всю её фигуру, наполненную какой–то просто невероятной притягательной нежностью... Дольше терпеть такую муку у Серёжи просто не хватило сил... (И не называйте нашего героя подлецом и негодяем! А как бы вы сами поступили на его месте? Умыли бы руки и ушли домой?... Вот то–то и оно!).
Серёжа обхватил Оленькины ноги, потянул её на себя, развернул, сзади что–то треснуло, тяжёлая деревянная палка полетела вниз, назидательно треснула по неугомонной Серёжкиной башке... но даже и это его не образумило. Оленька не кричала: «Ма–ма! Ма–ма!» (Да и кто мог её услышать за такими крепкими «золотоносными» стенами). Она сопротивлялась молча, но упорно и отчаянно. Когда Серёжа начал сбрасывать и с самого себя «лишнюю» одежду, из его сапога вывалился блестящий зверобойный кинжал. Оленька увидела этот кинжал, глаза её расширились от ужаса. Но сопротивлялась она уже из последних сил. А Серёжа, наоборот, зверел всё больше и больше. Когда он начал срывать с Оленьки платье, ярость её сопротивления заметно уменьшилась. Может быть, её напугал огромных охотничий нож, может быть, ей стало жалко Серёжу, которого долбанула по башке оторвавшаяся гардина, а может быть, ей стало жалко своего, купленного на нищенскую учительскую зарплату платья (Ну, сколько вам, туповатым кремлёвским бюрократам, твердить: педагогам надо платить больше! А молодые учительницы должны хорошо и модно одеваться). Серёжка–то наш, на самом деле, был готов разорвать в клочья всю оставшуюся на Оленьке одежонку...
Потом он уложил её на кровать... и сразу из бешеного насильника превратился в ласкового и нежного, с утончённым вкусом любовника...
(Всё! Хватит! Занавес! Вам только дай волю, господа кинематографисты! А с нас, несчастных, и так семь потов пролилось на чистую и белоснежную, совершенно невинную бумагу).
Оленька не печалилась и не рыдала о потере своей девственности (Увы, целомудренная самоистязающая жизнь не только вредна для здоровья, но и гораздо тягостнее жизни, проведённой в веселии и любовных, необременительных для тела и души, утехах).
После счастливого спасения Оленькиной сумочки Серёжа стал гораздо чаще оставаться ночевать «у Гены Салова или в пещерке». С Ольгой Юрьевной они жили душа в душу, словно бы давно и упорно искали друг друга (Полиглот Сергей Васильевич, правда, до сих пор вздыхает о том, что не смог основательно изучить французский язык с таким доброжелательным педагогом как Софья Андреевна). Заботливые родители набили полную коляску разными таёжными продуктами, чтобы он отвёз их в город. И Серёжа привёз эти продукты, но не к Свете, как он когда–то мысленно планировал, а, – вы уже догадались – к Ольге Юрьевне.