Проводы
Шрифт:
Потом хозяйка быстро вымылась и оставила смятенную Витяню одну. Когда она вошла в комнату, Люба склонившись над столом, рассматривала альбом. Приблизившись, Витяня увидела фотографии обнаженных женщин. Сперва ей показалось, что они нерезкие. Но, перелистнув несколько страниц, она поняла, что они сняты так специально. Частично скрытые губокими тенями, их фигуры, казалось, источали свет, как, наверное, должны были источать свет какие-нибудь ангелы или существа, живущие в волшебном мире снов.
– Нравится?
– Очень. А чьи это фотографии?
– Мои. В смысле снимала я. Ты хочешь
– Да, - выдохнула очарованная Витяня.
– Я только должна лучше узнать тебя, - она взяла Витяню за руку и увлекла за собой на диван.
– По-настоящему хорошие фотографии выходят только, когда ты знаешь человека.
Можно ли было сравнить лесбиянку Любу с садистом Юриком и его грубой пособницей Зинулей? Нельзя.
– Ты такая, такая...
– лепетала Витяня.
– Ну, какая?
– томно интересовалась Люба.
– Такая нежная, - шептала Витяна и целовала ласковые любочкины руки.
Витянечка впервые в жизни полюбила. Ей ничего не надо было, как только обнять свою подругу и лежать в ее объятиях, ощущая себя частью ее. На сердце у Любы было тепло и расслабленно. Накручивая на длинный палец рыжие витянины волосы, Люба смотрела, как солнце, опускаясь за кроны каштанов, красит стены бархатистой абрикосовой гуашью.
"Еще неделя-другая и я снова заскучаю," - думала Люба. Она хотела настоящую подругу. Сильную и умелую в любви, умную и образованную, как она сама.
6
Кто-то сказал Мерзику, что на закрытых после сезона дачах и задних дворах санаториев на всeм протяжении от Шестнадцатой станции до Дачи Ковалевского полно конопли. Мерзик взял мамину хозяйственную сумку, ножницы и поехал собирать урожай. В поисках чудного растения с острыми зубчатыми листочками и махровой метелочкой на том месте, где у обычной eлки горит красная звезда, он лазил с участка на участок и на одном из них упал в присыпанную палой листвой выгребную яму. Вымазавшись с ног до головы в дерьме, злой, как черт, Мерзик в поисках нового гардероба вломился в пустой дом.
В шкафу среди байковых рубах и ситцевых сарафанов обнаружились свитер и крепко поношенные джинсы фирмы "Супер райфл", которые, все же, были куда презентабельнее только что загубленных. Помимо одежды Мерзик нашел в доме видеомагнитофон. Наивные хозяева завернули его в одеяло и положили под кровать. Вполне вероятно, что они просто забыли его, упаковывая вещи для возвращения в город. Ясное дело, Мерзик решил экспроприировать дорогой прибор, проведя его по графе "компенсация за понесенный моральный ущерб". Собранный вдохновенными трудами урожай был тут же был перегружен в пластиковый пакет, а место в сумке занял предмет невиданной им доселе роскоши. Выйдя из ограбленного дому, Мерзик с грохотом запер ногой дверь и оглядел округу.
Солнце мягко светило на теплую землю Малороссии. Пейзаж на глазах рыжел, становясь чисто английским. На теряющих листья лозах пузырились тяжелые гроздья Лидии. Поселяне вечеряли по хатам. Ели большие, в полладони, вареники с картохвой. Вареники были сдобрены жареным луком и сметаной. Не отрываясь от телевизоров, опрокидывали запотевшие рюмки. Высоцкий в кожане и с маузером наготове кричал в преступный подвал: "A теперь - Горбатый!".
Крякнув,
Где-то, за черепичными крышами тек ленивый и сладкий, как персиковый компот, голос: "Митя, та Митя, ты где? Та иди сюда, Митя".
Зачем нужен был этой женщине ее Митя? Для каких райских услад в виноградных беседках? Для каких задушевных разговоров на чайных верандах?
Но ничего этого не хотела знать и видеть заскорузлая мерзиковская душа. В голову еe непутeвому хозяину бил уже своей железной видеоногой косоглазый Брюс Ли. Манкировав прямым асфальтовым путeм к калитке, на котором его могли подстерегать неприятные неожиданности, Мерзик двинул в обратный путь, как Котовский - огородами.
Выносить видик на биржу, которая толклась под комиссионным на углу улиц имени покойных Ленина и Жуковского, он побоялся. Ему помог один рыжеусый жучок в кожаной кепке с пуговицей и непроницаемых очках, дав адрес в Херсоне, где "хавали всe, не глядя".
Это было именно то, что искал Мерзик.
7
Дом, к которому они прибыли, произвел на Мерзика нехорошее впечатление. Стоя у крученой чьим-то богатым воображением железной ограды, он почуял, как поросший зловонным болотным мхом камень лег ему на сердце. По дороге в Херсон, развалясь в кресле междугородного автобуса, он представлял себе сделку на фоне привычных декораций: серые пятиэтажки, кое-как прикрытые чахлыми деревцами, группа дежурящих на скамейке старух, зеленые стены парадной и, наконец, захламленный коридор, где и совершится обмен товара на деньги. Вместо всего этого он оказался перед двухэтажным доминой с гаражом в полуподвале и островерхой крышей. От ажурной калитки к высокому крыльцу вела асфальтированная дорожка с коротко подстриженным кустарником по бокам.
– Ни хера себе, сказал я себе, - отметил Юрик.
– Звони давай.
Юрик позвонил. Никто не отвечал. Потоптавшись пару минут, Юрик снова позвонил. Из дому вышел крепко сбитый парень в дорогом спортивном костюме и не торопясь пошел к ним. Пережевывая гладкими и тяжелыми челюстями резинку, он осмотрел внимательно прибывших и коротко осведомился:
– Че надо?
– Нам это, Володя нужен, - сказал Мерзик.
– На фиг?
– спросил спортсмен.
– У меня, это, видик есть, - Мерзик кивнул на сумку.
– Сдать хочу, недорого.
– Подожди, - сцедил сквозь зубы парень и неторопливо потрусил по дорожке в дом. Через несколько минут он выглянул из двери и кивнул, чтобы они заходили. Тут же зажужжал какой-то механизм, замок щелкнул - и калитка приоткрылась.
В доме Володи нашим друзьям сделалось совсем неловко, поскольку жил Володя красиво. Стоя на широком ковре с узорами, - Мерзик с Юриком наблюдали картину жизни миллионера. Миллионер, плешеватый карапуз с пухлой мордашкой сельского хитрована, сидел на диване с гнутыми собачьими ножками в окружении двух девушек и смотрел огромного размера телевизор, в котором шло что-то космически-захватывающее. Перед диван-собакой стоял собако-столик, на плоской спине которого помещались открытая коробка конфет и бутылка шампанского. Еще в комнате было кресло, где сидел другой спортсмен, большой, как сервант.