Пройти по Краю Мира
Шрифт:
Рут шмыгнула носом и кивнула. — Ну ладно тогда, успокаивайся. И не веди себя так странно.
Рут вытерла слезы рукавом свитера. Худшее было позади. Она пошла обратно.
— Эй, ты куда собралась?!
Рут снова замерла на месте.
— Нам все еще надо поговорить. Разворачивайся. — Его голос уже не был мягким.
Рут увидела, что он открыл дверь, и у нее перехватило дыхание.
— Заходи, — велел он.
Она прикусила губу и повернула в его сторону, прошла мимо него и услышала, как он закрыл дверь за ее спиной. В комнате сразу стало темно.
В гостиной пахло
— Садись. — Ланс жестом указал в сторону шершавого дивана. — Содовой хочешь?.
Она покачала головой. В комнате стоял полумрак, и единственным источником света был телевизор, по которому шел какой-то старый фильм. Рут была рада, что в комнате не было тихо. Когда она взглянула на экран в очередной раз, там показывали рекламу, в которой мужчина продавал машину. В его руке была бутафорская сабля. «Мы рассекли свои цены надвое! Так что приходите к Руди и его “шевроле” и просите продемонстрировать вам рассеченные цены!»
Ланс тоже сел на диван, только уже не так близко, как в тот вечер. Он взял из ее рук книги, и она тут же почувствовала себя беззащитной. Слезы начали жечь глаза, и Рут постаралась плакать как можно тише.
— Она ушла от меня, знаешь?
Из груди Рут вырвался всхлип. Она попыталась снова сказать, что сожалеет, но смогла только издать какой-то невнятный писк.
Ланс рассмеялся.
— Вообще-то, это я ее выгнал. Да, ты в каком-то смысле оказала мне услугу. Если бы не ты, я бы не узнал, что она спит со всеми подряд. Нет, я какое-то время что-то подозревал, но сказал себе: мужик, надо уметь доверять. И знаешь что? Оказалось, что она мне не доверяет. Представляешь? Мне! Вот что я тебе скажу: если нет доверия, то нет и брака. Ты меня понимаешь? — Он посмотрел на нее.
Рут отчаянно закивала.
— Да нет, ты еще не будешь этого понимать лет десять. — Ланс закурил очередную сигарету. — Знаешь, через десять летты оглянешься назад и скажешь: «Боже, какой я была глупой и не знала, как делаются дети!» — Он фыркнул, потом поднял голову, чтобы посмотреть на ее реакцию. — И что, ты даже не рассмеешься? Мне самому-то это кажется смешным. А тебе? — Ланс потянулся, чтобы похлопать ее по руке, но она инстинктивно отпрянула от него. — Эй, в чем дело? О, только не говори мне… Ты мне не доверяешь. Ты что, такая же, как она? После того, что ты сделала и чего я точно не делал, ты считаешь, что я заслуживаю такого обращения?
Рут надолго затихла, не в силах заставить свои губы двигаться. Наконец она произнесла надтреснутым голосом:
— Я тебе доверяю.
— Да? — Ланс снова похлопал ее по руке, только на этот раз она так глупо не дергалась. Он продолжил говорить усталым, но очень убедительным тоном: — Слушай, я не буду на тебя кричать и все такое, ладно? Так что расслабься. Ладно? Эй, я спросил: ладно?
— Ладно.
— Ну-ка улыбнись.
Она заставила губы раздвинуться.
— Вот она, улыбка! Ой, снова исчезла! — Он взял сигарету и постучал ею о портсигар. — Ну что, мы с тобой снова друзья? — Ланс протянул руку, чтобы она ее пожала. — Вот и хорошо. Было бы ужасно, если бы мы не были друзьями, мы же соседи.
Она улыбнулась ему, и на этот раз улыбка получилась естественной. Она попыталась вдохнуть через заложенный нос.
— А раз мы соседи,
Рут кивнула и вдруг поняла, что у нее все еще сжаты пальцы на ногах. Она постаралась расслабиться. Скоро это закончится. Рут видела, что под его глазами залегли темные круги и от носа ко рту пролегли глубокие складки. Смешно. Теперь он казался ей намного старше, чем раньше, и уже совсем не красивым. А потом она поняла, что это потому, что больше его не любила. Надо же, как странно! Она-то думала, что это была любовь, но ошибалась. Любовь не могла пройти, потому что была навсегда.
— Ну что, теперь ты знаешь, как на самом деле делаются дети, да?
Рут перестала дышать и наклонила голову.
— Так знаешь или нет?
Она быстро кивнула.
— Как? Расскажи.
Рут заерзала, ее мысли вихрем заметались в голове. Вспомнились ужасные картинки: коричневая сосиска, из которой брызжет желтая горчица. Она знала такие слова, как «пенис», «сперма» и «вагина», но как отважиться их произнести? Тогда эта мерзкая картинка придет им обоим на ум.
— Ты сам знаешь, — пискнула она.
Он строго смотрел на нее, как будто видел ее насквозь.
— Да, — наконец произнес он. — Я знаю.
Он замолк на несколько секунд, потом заговорил более дружелюбно:
— Нет, ну какая же ты была дуреха! Дети через туалетное сиденье, боже!
Рут не поднимала головы, но отважилась поднять на него взгляд. Он улыбался.
— Надеюсь, ты в свое время лучше объяснишь своим детям, откуда берется жизнь? Туалетное сиденье? Моча?
Рут захихикала.
— Ха! Я знал, что ты можешь смеяться. — Он пощекотал ее пальцем под мышкой. Она вежливо взвизгнула. Он пощекотал снова, палец опустился вниз, прошелся по ребрам, и она вся сжалась в ответ. Вдруг его вторая рука оказалась у второй ее подмышки, и Рут захохотала, беспомощная, слишком испуганная, чтобы просить его остановиться. Он щекотал ей спину и живот, а она сжалась в комок и упала на ковер, заходясь ужасным смехом и задыхаясь.
— Тебе многое кажется смешным, да? — Он водил пальцами вверх и вниз по ее ребрам, словно они были струнами. — Да, я теперь это понимаю. Ты рассказала обо всем своим подружкам? «Ха-ха! Я чуть не посадила того парня в тюрьму!»
Она хотела крикнуть: «Нет! Остановись! Прекрати!» — но так смеялась, что не могла вдохнуть достаточно воздуха, не могла управлять ногами и руками. У нее задралась юбка, но она не могла ее поправить. Ее руки были как у куклы на ниточках: дергались к тому месту, за которое он ее щипал, стараясь защититься от его пальцев, которые шарили везде: по ее животу, по груди, по попе. Из глаз лились слезы. Он щипал ее за соски.
— Ты всего лишь маленькая девочка, — с придыханием говорил он. — У тебя и сисек даже нет. Зачем мне с тобой возиться? Черт, да готов поклясться, что у тебя даже волос внизу еще нет… — И только когда обе его руки двинулись вниз, чтобы стянуть с нее трусики в цветочек, к ней вернулся голос, и она завизжала. Снова и снова из ее груди вырывался резкий, неистовый звук, который непонятно как там образовывался. Казалось, что в ней прорвалось на волю другое, новое существо.
— Эй! Эй! — воскликнул он и поднял руки так, словно его грабили. — Ты что творишь? Возьми себя в руки… Да успокойся ты ради всего святого!