Прямое попадание
Шрифт:
– Наткнулась на человека, которому не нравлюсь. Уоким Вейкфоря, сорокалетний бывший зэк. Сегодня днем я отобрала у него пятнадцатилетнюю подружку, а ему это не понравилось.
И я вкратце пересказала им всю эту историю.
– Еще один трехнутый Понс де Леон в поисках источника вечной молодости, – произнес Майк. – Давайте составим заявление в полицию о попытке тебя задавить.
– Нет, – сказала я твердо. – Не хочу давать делу ход. Я не пострадала, а его злость пройдет, как только он вернется домой и найдет очередную Лолиту. Он просто увидел меня на улице и решил выплеснуть злость.
Специальный агент Райньери решил начать, не дожидаясь меня, – группа и так потеряла двадцать минут по моей милости. Когда я вернулась, он как раз отвечал на вопрос одного из детективов:
– Да, к нам обратился перебежчик. Именно тогда мы и начали расследование. Кажется, его надули на большой сделке, вот он и решил сдать своих коллег-дилеров. Цель этого мошенничества, как вы знаете, – держать цены на аукционах на низком уровне. Кто-то из банды покупает произведение искусства, а затем перепродает его за огромную сумму – обычно частному клиенту – и делится немалой прибылью с компаньонами по бизнесу.
– А Дениз Кэкстон?
– Она тоже в этом участвовала. И не забывайте, у нас есть не только документы по сделкам и распечатки телефонных разговоров, но даже записи всех телефонных ставок, принятых во время аукционов. Также есть данные по расходам и кредитные соглашения галерей.
Пришлось напомнить Майку, что предметы искусства не только указывают на статус в обществе и требуют огромных расходов, но являются единственными вещами в мире, которые можно приобрести на крупном аукционе из любой точки земного шара и за любую валюту.
– Вам известны другие сообщники по этому бизнесу?
Мне ответила единственная присутствующая женщина-агент, Эстель Грейсон:
– Она сходилась и расходилась с партнерами. Лоуэлл Кэкстон не занимался подпольными аукционами, не входил в эти шайки. У него свои источники, и он платит за эту привилегию огромные деньги. Почти не оставляет бумажных улик и не играет в одной песочнице с другими детишками.
– А Брайан Дотри? – спросила я.
– Увяз по уши. Не в первых рядах, но сложа руки не сидит. Он давал ей наличные для совершения сделок и уговорил заняться современным искусством.
– Вы можете назвать имена, всплывшие по ходу расследования?
– В этом году Дениз Кэкстон потратила много времени на аукционы. Иногда приводила с собой персонального клиента, крупного коллекционера, – Райньери заглянул в бумаги и зачитал список имен, некоторые из них показались знакомыми. – Иногда она приходила с подругой или другом, поэтому трудно сказать, был ли в таких встречах деловой подтекст. Чэпмен сказал, что вы разговаривали с приятельницей миссис Кэкстон, Мариной Сетте. Она тоже заметная фигура. Очень много тратит. Два любовника Дениз Кэкстон – Фрэнк Ренли и Престон Мэттокс – тоже иногда сопровождали ее. Опять же, один из них торговец антиквариатом, другой – архитектор, поэтому мы их тоже проверили. Но ничего пока не нашли. Так и не знаем, развлекались они на аукционе или работали.
– А они что-нибудь покупали?
– Ренли
– Это Ренли купил соусники?
– Нет, нет. Но он появляется на торгах регулярно и купил очень много серебра – все бывшая собственность французских монархов. А Дениз Кэкстон и Престон Мэттокс как-то сражались за фрески из старинного шотландского замка. Иными словами, мы так и не выяснили, что их связывало – любовь или бизнес. И тем не менее Ким велела выявить связи миссис Кэкстон с любым человеком, который мог бы иметь причину ее убить. Мы ищем и через пару месяцев, когда у нас будут все необходимые бумаги, наверняка что-то найдем. А пока если вы выписали повестки на те же распечатки телефонных разговоров или на те же деловые документы, что и мы, то можем дать вам копии. Возможно, вы найдете то, что для нас интереса не представляет.
Я полезла в свою битком набитую сумочку, чтобы достать повестки. После моего падения сумка перевернулась, и теперь в ней вместо обычного беспорядка царил хаос.
– Как ты здесь что-то находишь? – вопросил Чэпмен, глядя на помаду, компактную пудру, платок, упаковку «Тик-так», четыре ручки и бумажник, пытаясь добраться до папок с повестками.
– А что вам известно о краже в музее Гарднер?
– Это не наша специфика. Но мы уже десять лет сотрудничаем с бригадой, которая ведет то расследование. Они уверены, что рано или поздно похищенное где-нибудь да всплывет. Поэтому они тоже пристально следят за аукционами. Надеюсь, вы слышали про Янгсворта и Коннора?
Больше всего на свете Майк ненавидел признаваться федералу, что о чем-то не знает. Поэтому вместо него призналась я:
– В Бостоне есть два человека – Уильям Янгсворт и Майлз Коннор. Янгсворт торгует антиквариатом, привлекался несколько раз по мелочи, а Коннор – профессиональный вор, специализируется на предметах искусства. Оба сидели в тюрьме во время кражи в музее, но все говорят, что если они не спланировали эту операцию, то уж точно знали о ней. В прошлом году Янгсворт заявил, что может поспособствовать возвращению пропавшего Рембрандта в обмен на пять миллионов долларов вознаграждения, которое обещало ФБР, и на неприкосновенность его с приятелем. Знаете про кусочки краски?.
Еще одна пятерка Джоан.
– Естественно, – фыркнул Чэпмен. – Нам все про это известно. Эти уроды вырезали картину из рамы прямо на месте.
– Именно. Так вот, Янгсворт передал одному из бостонских репортеров несколько таких кусочков, чтобы доказать, что он знает, где картина. Наши эксперты их исследовали. Они не с оригинала, то есть не с украденного Рембрандта. И это последняя информация по той краже.
– А кто ваш эксперт? Не могли бы назвать имя?
– Понятия не имею. Но выясню до завтра.