Пряная штучка
Шрифт:
Еще не успели выйти на центральный проспект, а мне уже был ненавистен каждый ярд, пройденный в проклятущих туфлях. Да и ноги в тонких чулках начали заметно подмерзать, а от холода предательски потек нос. Но, держась за локоть красавчика Фреда, шмыгать или, тем паче, сморкаться было не очень-то женственно. Только я решила поинтересоваться, куда же мы плетемся с потрясающим воображение упорством голодных черепах, как ухажер прервал молчание:
— Я сейчас увидел, как ты спускаешься по лестнице, и понял, что напрасно заказал столик в трапезной постоялого
Постоялый двор?! тот самый, который в десяти минутах ходьбы от вокзальной площади? Да на проклятущих каблуках я до него не дойду, вползать буду на карачках и уже думать не о том, как красиво за столом держать бокал, а под какой стол красиво лечь, чтобы бесшумно помереть от усталости. С другой стороны, был и светлый момент. Платье на мне новое, ни разу ненадеванное, как помру, переодевать не придется, сразу в гроб нарядной положат.
— Постоялый двор? — со слабой улыбкой повторила я.
— Я решил, что там вкуснее всего кормят, но сейчас понимаю, что стоило с утра съездить в Вайтберри и заказать столик в ресторации.
— Еще не поздно для хороших дел, — пробормотала я себе под нос, готовая уехать хоть в Вайтберри, хоть в Кингсбург, лишь бы сидеть в экипаже, а не топать в туфлях, вдруг превратившихся в пыточные колодки.
Ума не приложу, почему раньше они казались такими удобными? И дело вовсе не в том, что я отвыкла от высоких каблуков. Наверное, во всем виноват холод, и туфли просто скукожились. Сапожник выглядел приличным человеком, а оказался сволочью. Говорил, мол, кожа особой выделки, ни один мороз не страшен. Он же не подозревал, что кто-нибудь решится проверить, каково осенним вечером цокать по щербатой брусчатке через весь Питерборо в сторону постоялого двора.
Наверное, печать мучительного наслаждения от неспешной прогулки и немногословной беседы на моем лице заставила Фреда изменить маршрут. Мы проигнорировали центральную улицу, пересекающую город насквозь, где обычно совершали вечерние променады парочки, и нырнули в проулок, чтобы срезать путь. Вышли к озаренному магическими огнями, словно новогоднее дерево, особняку.
— «Идеальная хозяйка», — прочитала я витиеватые розовые буквы на белой вывеске над дверью. В огромных окнах, обрамленных изнутри густо-розовыми занавесками, просматривался большой зал с розовыми диванами, на которых сидели несколько дам.
— Кулинарная школа Амелии Осле, — пояснил Фред, и у меня перед мысленным взором моментально появился портрет красивой холеной женщины, разогнавшей из «Пряной штучки» покупательниц, точно деревенское пугало — сорок с поля. — Она училась в столице, а потом вернулась домой и открыла собственную школу. К ней на занятия приезжают даже из соседних городов.
На освещении рядом со школой мадам Осле город явно не экономил, в отличие от нашей торговой улочки. Наверное, как дядька Ходжес умер, так фонарь и перестали зажигать.
Перед нами, наконец, замаячил постоялый двор. Мысленно я поздравила себя с тем, что войду в обеденный зал на своих двоих, а не въеду
— Трапезную держат твои земляки. Тоже приехали из столицы, да и остались тут, — поделился Фред.
— Угу, — промычала я, думая над тем, кому пожаловаться, чтобы по ночам зажигали фонарь, и вызрела ли перцовка, а то хозяин трактира сегодня три раза носильщика присылал.
— Их фирменное блюдо — утка в яблоках…
— Прелестно, — пробормотала я.
Подождите. Что он заказал?! Утка мне была ненавистна с детства, хоть с яблоками, хоть с грушами, хоть начиненная крупой. С тех пор как матушка пустила на рагу крякушу, которую я собственными руками выхаживала, так даже от запаха утятины воротило. Что за вечер? И туфли жмут, и еда отвратительная….
Тут Фред не выдержал и спросил:
— О чем ты так глубоко задумалась, Алекса? Новый рецепт пряной смеси придумываешь?
— О том, как незаметно стащить пару фонарей из-под окон кулинарной школы, — мстительно ответила я, но заметив в лице мужчины непонимание, спохватилась: — Утка в яблоках — чудесное блюдо. Они как раз смесь «Пряная штучка» для утки недавно закупили. Вот и испробуем.
Трапезная оказалась простой, опрятной и в Питерборо явно пользовалась популярностью. Свободных мест, кроме стола, заказанного Фредом, не было вовсе, видимо, кормили действительно прилично. В углу играло неспешный мотивчик музыкальное трио из местных. Когда Фред галантно помог мне снять пальто и передал носильщику, стояло ясно, что цвет нового платья из вечерней коллекции самого известного дизайнера королевства точно совпал с цветом занавесок, скатертей и салфеток в провинциальной таверне. Стараясь не думать о том, что похожа на предмет мебели, я с радостью плюхнулась на жесткий стул с широкой спинкой и невольно застонала от облегчения.
— Тебе здесь нравится? — поинтересовался Фред, присаживаясь напротив.
— Божественное место, — протянула я, чувствуя, как тает отвратительное ощущение вонзавшихся в пятки гвоздей. Сняла бы туфли, но воспитание не позволяло.
— Чуть позже будут танцы.
— Я не умею танцевать, — немедленно соврала я, открещиваясь от плясок в центре людного зала. Как представила, что надо скакать на каблуках, так вздрогнула.
— Серьезно? — удивился красавчик. — В танцах главное партнер. Если позволишь вести партнеру, то забудешь, что не умела танцевать.
Пока мы ждали заранее заказанную еду, я разглядывала Фреда. Он улыбался красивой обезоруживающей улыбкой, на щеках появлялись ямочки, в глазах отражался смех. Может, на самом деле он был скрытым садистом? Иначе, зачем ему устраивать пешую прогулку через весь город по холоду и предлагать измученной даме танцы посреди трапезной?
Нам принесли утку в яблоках и бутылку игристого вина в ведерке со льдом, как в лучших ресторанах столицы. Я даже несколько обомлела от изящества. Подавальщик выставил на стол большое круглое блюдо с угощением и объявил, обращаясь к Фреду: