Пряная штучка

Ефиминюк Марина Владимировна

— Господин страж, вы сами уже можете подтвердить мою личность! — обиделась я.

— Значит, некому.

— А внести залог? — бросил он быстрый взгляд из-под кустистых бровей, и самописное перо сделало пометку в грамоте, оставив маленькую кляксу.

— Самой нельзя?

— О, да вы, я вижу, доросли до оплаты собственного залога? — ухмыльнулся страж и добавил: — Нет, нельзя.

— Вообще, не понимаю, почему арестовали только меня? — возмутилась я. — Драку-то затеяла она.

— У госпожи Осле жених — королевский представитель, — пояснил

страж.

— А я королевский поставщик!

— И отец чиновник.

— Аргумент, — вздохнула я и проворчала: — тогда хотя бы посадите в третью клетку от двери, там лавка шире и из окна дует меньше.

Оставалось надеяться, что сладкая парочка бросится меня искать еще до темноты и спать в клетке не придется… Наивная. Хорошо, что вечером надо мной сжалились и покормили жиденьким супчиком, а то весь день я с досадой вспоминала нетронутый стейк и пыталась договориться с бурчащим от голода животом чуточку потерпеть.

Всю ночь я вертелась на жесткой лавке и даже один раз упала, приложившись о ледяной грязный пол. Вырубилась под утро от усталости, когда была готова заснуть хоть сидя, хоть стоя. Мне привиделся сочный стейк с кровью, посыпанный крупноразмолотым перцем. Я почти успела откусить, как была разбужена.

— Почему я не удивлен, — прозвучал сквозь сон знакомый хрипловатый голос. Я резко села на лавке, не сразу сообразив, где нахожусь, и затекшее тело обиженно заныло, словно у древней старухи.

Перед клеткой стоял Роберт Палмер, и в костюме-тройке с черным шерстяным пальто выглядел кричаще-дорого. В руках он держал толстую папку с моим личным делом и с насмешкой зачитал:

— Проникновение в чужой особняк, преследование известной личности, драка в общественном месте. Госпожа Колфилд, ты торговка или разбойница?

— Роберт, внеси залог! — Хотела вскочить, но ногу кололо, так что кое-как поднялась и доковыляла до прутьев. Ситуация до смешного напоминала ту, когда он вытаскивал меня из застенка в Питерборо.

— Я прощу тебе пятьдесят процентов долга! — щедро предложила я.

— Неинтересно, — поморщился Роберт, закрывая папку.

— Шестьдесят! Мало?! — возмутилась я, когда он покачал головой. — Ладно, договорились, я прощу тебе весь долг!

— И вернешь Ирвина!

— Лучше уходи, — буркнула я и поплелась обратно на лавку, ненавидя предательски ноющее после неудачной ночевки тело.

— Господин Палмер, нам надо уже ехать! — заглянул в арестантскую знакомый секретарь.

— Подожди, Генри, я торгуюсь с будущей женой, — отмахнулся Роберт. — Она пытается стрясти с меня деньги.

— Извините, — поклонился он и поприветствовал меня: — Здравствуйте, госпожа Палмер.

— Колфилд! — рявкнула я, не веря собственным ушам.

— Отличное утро, — отозвался тот индифферентно.

— енри, я сижу в тюрьме, голодная и замерзшая. Как вы считаете, какое у меня утро? — и тут до меня дошло. — Роберт, что ты там сказал про жену? К слову, почему меня все, кто не попадя, поздравляют со свадьбой?

Он проигнорировал прямой вопрос и заявил:

— План

такой: ты выходишь из клетки, и мы едем в храм. Венчание назначено на двенадцать. — Он вытащил из кармана золотые часы и проверил время. — Согласишься на кольцо моей матери или хочешь новое. У нас ещё два часа, чтобы съездить к ювелиру.

— Ты ведь шутишь? — ошарашенно переспросила я.

— Отнюдь, — покачал мужчина головой. — Знаешь, во сколько тебе обойдутся волосы, выдранные у невесты королевского представителя в озерном крае? Тридцать суток ареста и пятьдесят золотых штрафа. Александру Колфилд точно загребут, но в сторону госпожи Палмер, не подумай, будто я рисуюсь, даже посмотреть побоятся. Так что в храм или в исправительный дом?

— Я согласна на венчание, — моментально ответила я.

— Ладно.

Между нами повисло странное молчание. Мы изумленно смотрели глаза в глаза.

— Ты ведь серьезно? — изогнул брови Роберт.

— Конечно, — хмыкнула я. — В Питерборо все считают, что ты из ревности напал на Фреда, чтобы отрубить ему ногу. Ты испоганил мне репутацию, так что просто обязан жениться!

ЭПИЛОГ

Пять лет спустя…

Если что-то могло пойти не по плану, оно обязательно шло не по плану. В моем случае, абсолютно все. С утра зарядил снегопад, и кучер до сих пор не приехал к особняку, чтобы отвезти меня на церемонию открытия очередной «Пряной штучки». Гувернантка близняшек слегла с жаром и страдала в кровати. И еще я потеряла красную ленту для торжественной церемонии… Другими словами, через час перед особнячком «Пряной штучки» соберется публика, а мне было не на чем доехать до места и нечего разрезать для торжественности. Хорошо, что имелось, с кем оставить детей.

— Милая! — сдержанным голосом, намекавшим, что находится в тихой панике, позвал Роберт. — Алекса, подойди, пожалуйста!

Иногда проще дать, чем объяснить, почему не хочется, поэтому я заглянула в столовую, где папа кормил дочерей. Девочки чинно сидели на высоких стульях и с серьезным видом ловили ложки с кашей, протянутые отцом.

— Я делаю все верно? — уточнил он, кивнув на близняшек, перемазанных кашей. Детям уже по два года, а он все как в первый раз.

— Роберт, дорогой, дети едят кашу ртом, а не носом.

— А я и не заметил, — буркнул он, вытирая одной из дочерей перепачканный нос.

— Переодень костюм, иначе уделаешь…

На штаны ему полетела молочная клякса, и Роберт прикрыл глаза.

— Я предупреждала, — не преминула прокомментировать я, и вдруг взгляд зацепился за красненькие ленточки, кое-как вплетенные в мягкие волосы дочерей. — Что это?

— Экономка решила, что девочкам не мешает принарядиться, — объяснил он. — Нравится?

— Нравится? Вы разрезали мою торжественную ленту, свол… — поперхнулась я ругательством, своевременно вспомнив, что при близняшках сквернословить запрещалось.