Прятки в облаках
Шрифт:
— А вам не приходило в голову, — снисходительно вмешалась в их мечты Дина, — что бабушка поэтому и сожгла ту тетрадь? Чтобы избавить нас от искушения снова и снова переписывать свое будущее набело? Что мы должны оступаться и падать, иначе мир станет стерильным?
— Сказала предсказательница с факультета времени, — съязвила Маша.
— И наш факультет строго следит за тем, чтобы никто не приблизился к путешествиям назад или вперед. Хватит даже одного человека, который с легкостью бы нырял туда или сюда, чтобы схлопнуть вселенную, — прямо
У Маши от ее слов, а еще больше от интонаций, холодом схватило загривок. Она замерла перед Диной, подобно удаву перед кроликом.
— Машка, еда, — легко сообщил Лиза-Дымов, положил одну теплую, надежную, пусть и маленькую руку ей на плечо, а другой поставил перед ней тарелку с ужином. — А как же люди подобные Арине Глуховой? С блуждающим разумом?
— К счастью, это принудительно глушится чарами и наговорами, — отмахнулась Дина.
— О! — подпрыгнула Катя. — Я же звонила Аринке, она пока в больнице, но в пятницу ее выпишут, и она вернется к учебе.
— Опять будет жить с нами? — переполошилась Вика. — Нельзя! Давайте напишем ректорше, что нельзя! Она же чуть не сожгла Ленку, она же опасна!
— Если бы никто не мухлевал с ее амулетами, ничего бы не случилось! — немедленно вступилась за соседку по комнате Катя. — Нельзя ткнуть палкой в муравейник, а потом жаловаться, что муравьи тебя покусали.
Лена, насупившись, грохнула кружку об стол и вылетела из кухни. Хлопнула бы и дверью — да та давно рассохлась и закрывалась с трудом.
— Ух, не люблю я Мартынку, — поделилась Катя. — Злющая она.
Маша промолчала, уныло разглядывая картошку с рыбой, которая и без того была не особо аппетитной, а теперь и вовсе утратила малейшую привлекательность.
***
В комнате она первой метнулась в ванную и, стоя под горячим душем, все равно дрожала, вспоминая слова Дины. Потом едва дождалась, когда ополоснется Дымов, кружа по комнате, как голодная волчица. Все здесь казалось ей чужим, неухоженным, непривычным.
Лиза-Дымов вернулся со скособоченным тюрбаном на голове, замотавшись в огромный халат.
— Господи, как же тяжело быть женщиной! — сказал он. — Носить такую грудь — целое дело, а расчесывать длинные волосы — настоящая наука. Однажды я так психанул, что остриг несчастную Лизу бобриком. Но стоило мне в нее вернуться, и все оказалось, как было. Человек, для которого был создан этот артефакт, обожал такой облик.
— Идите-ка сюда, — сжалилась Маша, усадила его на кровать и забралась на нее тоже, встала за спиной Дымова на колени. — Я расчешу вас.
— О, пожалуйста! — взмолился
Маша осторожно стянула с его головы полотенце и принялась промокать им мокрые пряди. Ей не терпелось дождаться утра и лингвистики, которая стояла второй парой. Это позволит хоть ненадолго избавиться от надоевшей круглой мордашки Лизы.
— Сергей Сергеевич, — тихо спросила она, — а вы кому-нибудь говорили о том, что однажды, где-то в прошлом, я появилась перед вами?
Глава 23
Глава 23
— Кому бы мне рассказывать о таком? — фыркнул Лиза-Дымов. — В интернате бы меня на смех подняли, а при приеме на работу и вовсе глупо было откровенничать.
— Ну, не знаю. Возможно, Алле Дмитриевне, — выпалила Маша.
— Это было бы крайне неуместно, — его голос стал суше, строже, будто Дымов проводил незримую, но ощутимую границу. Мы не будем обсуждать Аллу Дмитриевну, — вот что означала эта строгость.
Поскучнев, Маша взялась за расческу. Если бы у нее появился парень — она бы ему все на свете рассказывала. Неуместно, ой можно подумать, речь шла о чем-то неприличном. Тут даже суровой ректорше нечего было бы предъявить Дымову — ну явилась к нему сто лет назад какая-то девица из будущего, ну пришел он из-за нее в университет, ну живет с ней в одной комнате… Ах, черт.
Глубоко задумавшись, Маша осторожно распутывала длинные волосы Лизы, так и этак раскладывая происходящее, но как ни крути — ей критически не хватало информации.
— Сергей Сергеевич, — тихо позвала она, — а ведь есть такие наговоры, я читала, которые помогают людей подслушивать. Вот бы нам Дину наговорить, а? Вы же умеете?
— Рябова, вы спятили? — он дернулся, зашипел, когда светлая прядь осталась на расческе, снова замер. — Это же совершенно противозаконно. Меня же попрут с работы.
М-да. Вот тебе и рыцарь без страха и упрека. Я бы совершил подвиг, но вдруг у меня из-за этого начнутся неприятности.
С другой стороны, — тут же подключилась вечная Машина внутренняя оппозиция, — Дымов и не обещал ей подвигов, это она о них размечталась. По личной инициативе.
Тем не менее, она ощутила себя раздосадованный и даже немного обманутой, пусть и самой собой.
— Если подумать, — проговорила Маша с неумелой язвительностью, — за проживание в женской общаге вас тоже по головке не погладят.
— Мария! — возмутился он, явно пораженный ее неблагодарностью. — Как минимум, здесь я с разрешения Аллы Дмитриевны.
— Не сказать, что она так уж этому рада. «Я нахожу довольно нелепым тот факт, что мирный преподаватель лингвистики играет в сыщика», — передразнила она, попытавшись скопировать низкий, с хрипотцой, голос ректорши, но у нее получился прокуренный бас.
Обернувшись к ней, Лиза-Дымов глянул на нее с таким скорбным удивлением, что прежней Маше стало бы очень совестно. Но новая Маша замучилась блуждать в потемках и не собиралась сдаваться.