Прыжок "Лисицы"
Шрифт:
— Вам вернули даже ваши револьверы! Вы свободны и без цепей на руках! Как так вышло?
— Замели волки позорные! Дело шьют по беспределу! — зло ответил я по-русски.
— Что это значит? — хором воскликнули Белл и Чайлдс, прибежавший узнать последние новости.
— Непереводимая игра слов! — буркнул в ответ сердито на английском и добавил уже спокойно. — Нам поменяли статус. Мы теперь не арестованные, а подследственные. Разбираться с нами будут в Севастополе.
— Мы в курсе! — серьезно кивнул шкипер. — Ожидаем прибытия отряда охраны и сигнала к отправке. Мистера Белла от нас забирают.
—
— Будьте покойны! Прослежу! — я подмигнул Чайлдсу. — Заряжу оба револьвера и при первой попытке мятежа приведу приговор в исполнение.
Капитан моей шутки не понял. Он с тревогой взглянул на мой оружейный ящик, махнул рукой Беллу на прощание и убежал на шканцы со словами «чертовы черкесы!».
— Кажется, он принял ваши слова всерьез, — хмыкнул Белл. — Оно и к лучшему.
— Вы всерьез допускаете мысль, что Чайлдс попытается сбежать?
— Он дал мне слово джентльмена! Но ни в ком нельзя быть уверенным до конца. Увы! Такова жизнь! Лучше расскажите, как вам удалось выкарабкаться из железных оков?
— Точно не с вашей помощью! Меня допрашивал лично контр-адмирал Эсмонт. И он мне намекнул, что с вашей стороны не было предпринято ни одной попытки моего освобождения!
— Наглый поклеп! Уверяю вас, уважаемый Зелим-бей, я пытался! Комиссии, которую выдумал старина Эсмонт, были представлены факты вашей на меня работы. Я даже настаивал на том, что вам причитается недоплаченная часть гонорара. Но все было тщетно. Более того, комиссия обернула эти показания против меня. Она ссылалась на некие инструкции, запрещающие турецкоподданным входить в сношения с черкесами. Теперь вас подозревают в разжигании мятежных настроений. Боюсь, ваши мытарства не закончены.
Я удовлетворенно хмыкнул про себя. Сметанный на живую нитку план моего пребывания в Севастополе имел все шансы на успех. Мы придумали его с Вульфом, который чувствовал передо мной вину. Я вовсе не горел желанием торчать месяц-другой на борту «Виксена» на севастопольском рейде, пока будет идти разбирательство. В Крыму у меня найдутся занятия повеселее. Понятно, что из Севастополя меня не выпустят, даже после карантина. Но если гора не идет к Магомету, Магомет идет к горе. Что мешает моим близким и друзьям навестить меня в крепости? Я с трудом выбил эту привилегию у контр-адмирала за его шикарным обеденным столом. Привилегию быть арестованным по прибытии в порт назначения!
— Да! — согласился я с Беллом. — Легче богатому проскочить в рай, чем выбраться из жерновов правосудия хоть раз туда попавшему! А все вы виноваты!
— Я? В чем моя вина? Вы же сами напросились на шлюпку, чтобы добраться до «Аякса»!
— Могли бы мне отказать! Или намекнуть на последствия! — атаковал я Белла, наплевав на логику.
— Вы не в себе после пребывания в цепях! Успокойтесь!
— Как я могу успокоиться, если мне нужно в Грузию, а меня отвезут в Севастополь?!
Белл тяжело вздохнул. Крыть ему было нечем. Но я ему был нужен, ибо даже в его тщательно продуманном
— Обстоятельства разрушили ваши планы, мой друг, — ого, я уже, оказывается, «друг»! — Я клянусь компенсировать вашу потерю времени. Как только мы вернемся в Турцию, найму вам корабль. Домчит вас быстрее ветра до солнечной Грузии! Главное, не болтайте об оружии, которое мы передали горцам. Не к чему ухудшать наше положение. Надеюсь, вы смолчали на допросе о сем сложном моменте?
Я вяло кивнул.
— Вот и прекрасно! Терпение и еще раз терпение! Все идет по плану! И вы, уверяю вас, в накладе не останетесь!
Надавав мне пустых обещаний, Белл позвал Луку и полез в шлюпку. Его ждал «Аякс» и его страшный капитан. Меня же ждала койка в моей каюте. Ноги сами несли меня к ней. Я не спал, как нормальный человек, несколько дней, а прошлая ночь выдалась и вовсе бессонной. Спать!
… Или капитан-лейтенант Вульф был хроническим неудачником, или, в самом деле, учился на одни «тройки» в Черноморской штурманской школе. По-моему, у него были все шансы потерять одну из двух звездочек на своих эполетах. Это же уму непостижимо! 26 ноября у крымских берегов при свежем юго-западном боковом ветре «Аякс» исчез из вида! Конвойный потерял конвоируемого всего через четыре дня после отплытия![1]
Капитан Чайлдс не обрадовался. Он перепугался!
— Коста! — мы с ним договорились общаться без формальностей в отсутствии «купца Беля». — Что мне делать? Охрана в панике. Того глядишь пустит в ход свои ружья! Она на каждый маневр реагирует нервически. Но я не могу не лавировать!
— По-моему, дурная затея — метаться вдоль крымских берегов в поисках «Аякса». Проще идти прежним курсом на Севастополь. Если мы развернемся или — того хуже — сманеврируем на юг, боюсь случится непоправимое.
— Полностью с вами согласен! Умоляю! Поговорите с русскими. Пусть они успокоятся.
Дежурная смена матросов с «Аякса» распределялась так: трое во главе с унтер-офицером с красными погонами на плечах — на шканцах, двое — на баке. Я подошел к тем, кто стояли около рулевого. Лица у всех были напряженными, покрасневшими от ледяного ветра. Пальцы крепко сжимали ружейные стволы. Смотрели на меня исподлобья. Так и хотелось им напеть про Don’t worry — be happy.
— Братишки! Спокойно! Все под контролем! Шкипер худого не замыслил! Идем прежним курсом на Севастополь!
— Как же нам быть спокойными, господин хороший, коли бриг пропал из виду?
— Бриг пропал — спору нет! Но родные берега — вон они, по правому борту. Сейчас Ялту минуем, и хуторок покажется. Там моя сестра с племяшкой живет.
— Так ты крымский?! — тут же перешел на «ты» унтер. — Нешто грек? Из балаклавских? Что же ты в черкеске бегаешь?
— Отвечаю по порядку. Не крымский, но родня живет. Не балаклавский, но меня вся Балаклава знает. Кум у меня там — штабс-капитан Сальти. А черкеску не зазорно носить. В нее уже половина офицеров Вельяминова нарядилась!