Прыжок "Лисицы"

Greko

— Так никакой чумы в городе не было? — спросил, отвлекшись от размышлений.

— Нет, конечно! — хмыкнул Сальти. — Просто зарабатывали на этом. Карантинные чиновники и врачи. Потому что получали суточные.

— И какие?

— Инспектор карантина и полицмейстер, например, по десять рублей!

Я присвистнул!

— Да, да… Представляешь сколько в месяц? А в год?

— Гигантские деньги! — я вздохнул. — Поэтому в их интересах было карантин сохранять.

— Ну, конечно! А когда еще женщин

начали насиловать! Тут уж… — Егор махнул рукой.

— Понятно! Чем закончилось? Ну, понятно, что подавили. Я имею в виду…

— Половину Севастополя выслали в Архангельск,[2] — тут уже вздохнул Ваня. — В сентябре это было. А многих босиком погнали! Только ты не подумай! Мы, балаклавцы, только в оцеплении стояли. В подавлении не участвовали!

— И все равно…

— Да! — Егор горестно покачал головой. — И все равно. Но местных тоже можно понять. И нас. Мы люди служивые!

— Как приказали, так и держим, — вспомнил я слова подыгравшего мне матроса. — И каждому же не будешь доказывать, что вы только в оцеплении были.

— Вот, вот! — подтвердили Егор и Ваня хором.

— Ладно! — рубанул Сальти. — Хватит о грустном. Праздник же! Посмотри!

Мы как раз вышли во внутренний дворик гауптвахты. У забора томилось все семейство. Раздался дружный радостный вопль. Я не выдержал. Побежал.

— Об одном тебя прошу, Мария! — кричал на ходу. — Только не плачь!

Но сестра уже плакала. Услышав мои слова, рассмеялась. И все равно продолжала плакать.

Несколько минут ушло на то, чтобы всех расцеловать. Мы не обращали внимания на кованые прутья забора, разделившие нас. Не обращали внимания на то, что бьёмся в них головами. Целовались и целовались, беспрерывно разговаривая хором.

— Сестра!

— Брат мой!

— Как же ты похорошела! Племяш!

— Дядя! — Янис отвечал на греческом.

— Умут! Ты еще жив? Греки тебя не сожрали? — со смехом спросил зятя на турецком.

— Шурин, дорогой! И жив, и счастлив, как никогда! — Умут ответил на греческом.

— Вах! — я удивился.

— Он выполнил наше условие! — смеялся Сальти. — Так сейчас шпарит, что не отличишь от настоящего грека.

— А еще я выполнил твою просьбу!

Под общий смех Умут продемонстрировал свои сапоги. Классического черного цвета.

— Дайте уже нам обнять его! — расталкивали всех Эльбида и Варвара. — Родной наш!

— Полено передали? — строго спросила Эльбида.

— А как же!

— А ты чего стоишь? — набросилась Варвара на Ваню.

— А что? — Ваня не понимал причину наезда.

— Наливай уже! Отметить надо!

— Люди! Вы это слышали! — возопил в небеса Ваня. — В первый раз за сто лет совместной жизни она предложила мне налить!

Все расхохотались.

— Какие сто лет, паразит?!

— А! — отмахнулся

Ваня. — С тобой год за три надо считать!

— Домой вернемся, я тебе устрою!

Опять хохот.

Ваня разлил. Здесь же на перевернутых корзинах, покрытых салфетками, уже разложили еду.

— Можно я скажу? — попросил я Ваню и Егора.

— Конечно!

— Сегодня великий праздник! Для всех нас. Двойной. И Рождество, и встреча с семьёй. Не обращайте внимания на место. Не тревожьтесь за меня. Вы сейчас вряд ли сыщете в мире человека более счастливого, чем я. Никакие трудности не имеют значения, если семья рядом с тобой. Когда все живы, здоровы и вместе. Я всех вас очень люблю! Выпьем за это!

С восторгом выпили. Ваня тут же бросился опять наполнять стаканы. Варвара не противилась.

— За Косту! — провозгласил Ваня. — За человека, собравшего эту семью. Я сейчас тоже не говорю про это место. Он создал нашу нынешнюю семью. Мы теперь не можем представить жизни друг без друга!

Выпили.

— Наливай! — теперь приказал Сальти, видимо еще опасаясь гнева Варвары, если бы предложение исходило от Вани.

Только после тоста Егора за процветание нашей семьи сделали паузу. Я бросился с расспросами.

— Рассказывайте, рассказывайте! Как вы? Что творится? Сестра?

— Все хорошо, брат!

— Нашёл кого спросить? — усмехнулся Ваня. — Она же из скромности слова не скажет.

— Все так хорошо?

— Хорошо?! — улыбался Сальти. — Да она теперь знаменитость у нас. Весь Крым побывал в её таверне!

Мария покраснела.

— Не слушай их, Коста. Какой весь Крым? Что ты несешь, кум?

— Весь не весь, — вступила Эльбида, — но много. И весь скоро будет! Она же так готовит!

— Сама Голицына к ней как-то наведалась! — докладывал Ваня. — Я, говорит, наслышана. Все хвалят. Приготовьте и мне что-нибудь. Хочу попробовать.

— И? Что приготовила, Мария?

— Баранину потушила.

— Что сказала Голицына?

— Сказала, что еда для неё немного непривычная, тяжелая…

— Э! — не выдержала Эльбида. — Сказала, что такой вкусной баранины прежде не ела. Потом Мария сделала ей еще козлятину. В общем, раз в неделю, что-то обязательно готовит и со слугой отсылает княжне.

— Трактир переполнен с утра до вечера! — с гордостью сообщил Умут.

— Значит, все получилось?

— На все воля Аллаха и Бога! — дипломатично ответил Умут. — Но пока всё хорошо.

— А твои дела?

Тут волна скромности накатила на зятя. За него отвечала Мария.

— По голове себя бьёт! — прыснула.

— Почему?

— Жалеет, что первую партию апельсинов небольшую привёз.

— Испугался? — спросил Умута.

— Каюсь! — склонил голову зять.

— То есть пошло дело?