Прыжок "Лисицы"
Шрифт:
И я сумел настоять на своем!
Собственно, идея была проста. Мне нужен был пригляд за Тамарой. Вдруг ее и вправду решат увезти. И про безопасность не стоило забывать. Если большинство мужчин уезжало на войну, аул оставался плохо защищённым в тот момент, когда стоило ожидать мести абхазов-кровников. Вывод: Бахадур остается в селении!
— Ты хочешь оставить нам свое страшилище?! — поразились братья. Даже молчаливый Эбар не удержался от эмоционального «Еу!». — У нас же все коровы отелятся от его рожи!
— Представь
Мозг братьев сломался. Они хлопали глазами, не зная, как возразить. Я предлагал бескорыстную помощь. Защиту. Лишний клинок еще никому не помешал (скорее, нож, а не привычная всем шашка или кинжал. Но какая разница?).
Эбар и Эдик-бей переглянулись. Быстро обменялись непонятными фразами.
— Точно без обязательств? — спросили меня.
— Точно!
— И уедет, как ты вернешься из Адлера или минует опасность?
— Уедет!
— Мы согласны!
«Ну, все! Ты, старуха, попалась! Готовь запасные шальвары!» — я расслабился и снова улыбнулся. — Не хрен было меня клюкой лупить!'
Вышел на улицу. Бахадур держал моего коня.
— Ты остаёшься! — сообщил я ему и не дал возможности возразить. — Мне нужно, чтобы ты стал тенью Тамары. Оберегал её, пока я не вернусь.
Бахадур кивнул.
— Ты же понял, как она мне дорога? Дороже жизни…
— Много слов, Коста! — перебил меня алжирец, быстро жестикулируя. — Не волнуйся. Я головой за неё отвечу!
— Спасибо, друг! — я запрыгнул на коня. — Только на тебя и могу положиться.
— Много слов! — улыбнулся Бахадур. — Да хранит тебя Аллах!
Рукой ударил моего коня по крупу.
«Прав немой. Много слов», — махнул ему на прощание.
… К мысу Адлер наш отряд приблизился под грохот канонады. Началось! Русские уже здесь. Наверняка, уже высадили десант и штурмуют аул за дубовым лесом[1].
Выехали на возвышенность на левом берегу Мздимты. Туда, где мы со Спенсером ночевали первую ночь после побега с «Блиды». С нее открывалась страшная панорама боевых действий.
Русские корабли выстроились полукругом и вели непрерывный огонь по лесу на правом берегу и броду у истока реки, который нам предстояло пересечь. Я узнал старых знакомых — фрегат «Анну», корвет «Ифигению» и злополучный «Аякс». Всего кораблей было десять, включая пароход-фрегат «Колхида». Наверняка, эскадрой командовал старина Эсмонт.
Завал и окопы на берегу были разбиты пушками и брошены горцами. Они рассеялись по лесу или отошли к аулу. Но в чаще продолжались боевые действия. Оттуда то и дело вырывались облачка пороховых дымов. Правда, основная часть русского десанта уже выдвинулась из дубравы и, развернувшись в цепи, приближалась по ровной как столешница поляне к аулу. Его подготовили к обороне, окружив баррикадами. Солдат встретил
— Переправимся пешком через реку и ударим в тыл русским. Зажмем их между лесом и аулом, — мгновенно сориентировался наш командир, тамада Гетше.
Горцы спешились. Я — тоже. Моего согласия на участие в вылазке никто не спрашивал. Вместе — так вместе. Деваться некуда. Сторожить коней оставили одного задохлика. Его и взяли с собой с целью следить за табуном.
Устье Мздимты разделял на два рукава вытянутый колбасой остров, густо поросший кустарником. Река уже переполнилась весенней водой, разливаясь по раскисшему глинистому берегу. Она же могла вымыть в песке опасные и коварные ямы. Часть бойцов в панцирях и кольчугах запросто могла пойти ко дну.
Мы начали переправу. Старались бегом преодолеть открытое пространство. Но через реку, пусть и мелкую, быстро не побегаешь. Нас заметили с кораблей. По острову ударили гранаты и дальняя картечь. Они скашивали кустарник и людей. Появились первые убитые и раненые. Первым погиб Гетше. Картечная пуля расколола его шлем и развалила череп. Он тут же исчез под водой. Такая же судьба постигла и моего спутника Керантуха с той лишь разницей, что картечь ударила ему прямо в сердце. Без стона повалился в грязь. Он, по сути, прикрыл меня своим телом.
Я дважды провалился в промоины. Вылез на правый берег реки целым, но мокрым. Заряженный револьвер удалось сохранить сухим. Я готов был пустить его в ход, лишь когда моей жизни будет угрожать опасность.
Убыхи просачивались в лес маленькими группами, все время забирая вправо. Стремились выйти в тыл русским, уже штурмовавшим аул. Но в лесу солдат оказалось многовато. Вскоре сражение в дубраве, густо заросшей кустарником и бурьяном, превратилось в кучу-малу. Распалось в отсутствии прямой видимости на мелкие схватки, в которых чаще побеждали горцы. Они орудовали шашками и кинжалами, с криком бросаясь из-за кустов и деревьев на солдат в форме Мингрельского полка. Убитые и раненые валились снопами. Иногда вспыхивали схватки за тело какого-то убитого.
Казалось, горцы сейчас сомнут русских. Заставят их побежать к шлюпкам на берегу. В самый напряженный момент контрнаступления черкесам во фланг ударил большой отряд Тифлисского полка, поддержанный грузинскими милиционерами[2]. Черкесы стали отступать к реке. Русские не стали их оттеснять. Добивали огнем из двух единорогов и кегорных мортирок[3]. Гранаты сыпались на лес чугунным градом.
Мне дважды довелось отбивать кинжалом удары штыком в грудь. Одного грузинского милиционера пришлось остановить выстрелом в плечо. Когда мы начали отступать, повстречавшийся на моем пути овраг помог укрыться от картечи. Рядом со мной бежали два убыха, сжимавшие в руках шашки и разряженные пистолеты.