Прыжок в легенду. О чем звенели рельсы

Гнидюк Николай Акимович

Мария кокетливо заглянула немцу в глаза и вынула из сумочки свое удостоверение. Но патрульный не стал добрее.

— Я не у вас спрашиваю документ, а у вашего кавалера! — сердито крикнул он.

— Прошу вас, — чисто по-польски произнес я и протянул свое удостоверение.

Проверив аусвайс, патрульный потребовал мельдкарту и, лишь убедившись, что документы в порядке, вполне вежливо поблагодарил и сказал по-польски:

— Скажите своей мадам, чтобы она меньше скалила зубы. Сегодня не время для веселья.

— А чего это я должна грустить? Мы с Янеком так любим друг друга…

— Любите

себе сколько угодно, но в такой грустный момент держите свою радость при себе. Вы разве не слышали, что сегодня убит генерал?

— Слышали, уважаемый пан, — ответила Мария, — как же, слышали, но и вы, вероятно, знаете, что генерал пал жертвой любовной истории.

Патрульный строго посмотрел на мою попутчицу и сказал:

— Слухи об убийстве министра финансов на почве любовной интриги распространяют такие, как вы, уважаемая мадам. Потому что в вашей голове, вероятно, ничто не держится, кроме…

Он взглянул на меня и добавил:

— Благодарите бога, что у вас такой хороший парень и что он с вами. Идите лучше, куда шли. Только помните, что до комендантского часа осталось сорок минут.

За переездом мы расстались. Я пошел к Вале Довгер. Там уже был Михаил Шевчук.

— Хорошо, что ты пришел. Что делать? Тебе известно, что операция Кузнецову не удалась?

— Почему не удалась? — возразил я. — Наоборот — прошла блестяще. Ты бы видела, что делается в городе, послушала бы, что говорят!

— Ты слышишь? — Валя обернулась к Шевчуку. — Он, вероятно, еще ничего не знает.

— Почему не знаю?

— Что же ты знаешь?

— То, что вместо сенатспрезидента Даргеля убит имперский советник министр финансов доктор Геель.

— Как тебе это нравится?

— А что в этом плохого? Не стало еще одного фашиста. К тому же немцы дезориентированы. Гестаповцы нашли документы какого-то агента Бандеры, и в городе уже не видно шуцполицаев.

— Но Даргель ходит живой!

— Придет и его черед.

— Я тоже говорю Вале, что ничего страшного не произошло, — сказал Шевчук. — Хуже всего, что Николай Иванович уверен в смерти Даргеля.

— Нужно немедленно идти в отряд, — заспешила Валя.

— Я тоже об этом думал и пришел к вам посоветоваться.

— Сегодня выходить из города опасно, — сказал Шевчук, — на всех дорогах расставлены патрули.

— Пойдем завтра. Утром выйдут газеты, и мы их захватим с собой. А все же интересно, почему Кузнецов поспешил?

— Непонятно, — ответила Валя. — Я несколько раз повторила ему, когда именно Даргель идет на обед. И надо же было, чтобы Геель, который всегда едет на машине, пошел пешком. Кузнецов, наверное, перепутал его с Даргелем, решив, что тот немного нарушил свой распорядок.

— А кто он такой, этот Геель?

— Тоже крупная рыба. Заместитель рейхскомиссара по финансам. В рейхскомиссариате его не любят за скупость. Говорят, он не всегда слушался даже самого Коха. Мой шеф, узнав о смерти Гееля, вздрогнул и пустил слезу. Но по выражению лица легко можно было понять, что в душе он рад. Дня два тому назад он проклинал Гееля за то, что тот не разрешил ему приобрести новую автомашину.

— А как остальные реагировали?

— Сначала

страшно перепугались. Бросились доставать из сейфов пистолеты и патроны. А узнав, что Гееля застрелил немецкий офицер, подъехавший на машине, начали говорить, что убийство совершил кто-то из близких родственников в корыстных целях. У Гееля не было детей, но он владел солидным капиталом и был вкладчиком нескольких банков. Поэтому считают, что кто-то из родственников помог ему умереть. Но все равно это убийство отнесут за счет партизан и большевистских агентов. Жена получит страховку и даже пенсию. А ошибиться Николай Иванович мог. Геель и Даргель чем-то напоминали друг друга. А тут еще и адъютанты с желтыми папками. Но Даргель никогда не нарушает свой распорядок. У нас на этот счет шутят: «По Даргелю можно сверять часы».

На следующий день утром мы с Шевчуком раздобыли несколько газет с траурным сообщением и портретом доктора Гееля в черной рамке и двинулись в отряд. Благополучно добрались до Оржевских хуторов и вскоре встретились с разведчиками «маяка».

Борис Сухенко, дежуривший на «маяке», был удивлен нашему появлению.

— А мы час назад отправили Николая Ивановича и Колю Струтинского и вас не ждали.

— Разве они здесь ночевали?

— Да, пришлось тут провести ночь. Валя Семенов, дежуривший перед нами, не знал, куда перебазируется отряд. А мы на рассвете его сменили.

— Нам тоже немедленно нужно в отряд, — сказал Шевчук, — возможно, мы даже попадем туда раньше Николая Ивановича.

— Мы не можем вам помочь, — возразил Борис. — Идти опасно. В отряд далеко, а без охраны идти лесом командир категорически запретил. На «маяк» и с «маяка» сопровождает специальная рота. И дня не проходит без стычки. А чего так срочно вам нужно в отряд, что-то случилось?

— Ничего особенного, — спокойно ответил Шевчук. — Просто Николай Иванович ошибся, уничтожил не того заместителя Коха.

— А он был так рад! Шутил с Колей, смеялся, что им легко удалось уничтожить фашиста и скрыться. Жалел только, что не удалось забрать желтую папку, которую нес адъютант. А кого же он уничтожил?

— Министра финансов доктора Гееля.

— Тоже персона!

— Так как же все-таки сегодня попасть в отряд? — спросил я Бориса.

— Как хотите, ребята, приказ командира я не нарушу. Да и дело не в приказе. Лесом да еще днем идти небольшой группой опасно. Бандитов много.

Стараясь выслужиться перед гитлеровцами, предатели Родины — националисты — охраняли все дороги, ведущие в Ровно. Они шныряли по лесам в поисках партизан, устраивали засады, и нередко нам приходилось вступать с ними в бой.

Мы целый день пробыли на «маяке», а вечером в сопровождении Александра Базанова пошли в отряд.

И на этот раз бандиты устроили нам засаду. Они расставили свои силы так, чтобы заманить нас в «мешок», окружить и уничтожить. Но Базанов, изучивший повадки националистов, при первых же выстрелах приказал нам остановиться, а бойцы начали прочесывать лес, пока от вражеских засад не осталось и следа.

К утру пошел дождь. Идти было тяжело. Мы только в полдень прибыли в отряд.

Николай Иванович удивился, увидев нас.