Психея

Paprika Fox

Пози резко переводит взгляд на Дилана и вовсе отворачивается, опустив голову. Хмурю брови, вновь подняв на рядом сидящего парня глаза. О’Брайен оторвался от экрана своего телефона, ещё несколько секунд сверля взглядом затылок Пози, после чего поворачивает голову, странно замявшись перед тем, как посмотреть на меня. Молчу. Он молчит. Лишь вижу, как сжимает челюсть, отчего скулы напрягаются. Этот долгий зрительный контакт… Не помню, когда мы в последний раз смотрели так друг на друга. Кусаю губу, после чего сжимаю их, отворачивая голову первой, и краем глаза замечаю, что Дилан всё ещё смотрит на меня, только длится это недолго. Он поворачивает голову в сторону окна. Продолжаем молчать, слушая стук капель по стеклу, вой ветра на улице. Гром. Вспышка где-то вдали, на горизонте в черном небе ослепляет, так что морщусь, заморгав, и кашляю, накрыв рот ладонью. Чувствую, как в носу вновь начинает колоть, так что тру его, ощущая сдавливание в груди. Содрогаюсь, борясь с мнимым на мой взгляд чувством паники, и вскидываю голову, озадаченно взглянув на О’Брайена,

который опять-таки смотрит на меня, хмурясь, словно без слов спрашивает о моем состоянии, так что качаю головой, убеждая, что все в порядке. Откашливаюсь, громко вздохнув, и уверенно поднимаю голову, смотря на дорогу перед собой, но парень не отворачивается. Я напряженно сглатываю, вздрогнув, когда его пальцы касаются кожи над моей губой, и глазами, полными озадаченности, искоса смотрю на него, хмурясь. Дилан подносит ближе к своему лицу, — и теперь я вижу то, что привлекло его внимание.

Кровь.

Глотаю воздух, осторожно касаясь пальцами носа, из которого течет алая жидкость, и мое дыхание ускоряется. О’Брайен кусает внутреннюю сторону щеки:

— Подними голову и смотри в потолок.

Так и поступаю, зажимая нос пальцами.

— Ты в порядке? — Джейн отрывает голову от моего плеча, с тревогой рассматривая мое лицо.

Вся эта атмосфера. Она знакома мне. Всем нам.

И как бы сильно мы не верили в то, что больше нам не о чем волноваться, что вот она — спокойная жизнь, — нет. К сожалению, я всё меньше чувствую уверенность в этих убеждениях. Я больше не верю в то, что мы когда-нибудь станем нормальными.

========== Глава 9. ==========

Девушка тужится. Ее мокрое тело еле терпит мучения, извиваясь на кушетке. Стонет, хватаясь за ткань халатов медсестер, которые кружат над ней, пытаясь привести в чувства. Первые роды. Еще и двойня. Бедняжка слишком молода и неопытна. Сможет ли вынести подобную тяжесть? Кажется, что вряд ли, ведь она громко кричит, рыдая, просит помощи, но ей постоянно повторяют: «Тебе необходимо приложить усилия». Акушерка в возрасте имеет огромный опыт в своем деле, но даже она впервые видит столь измывающуюся будущую мать.

— Боже, — она правда старается тужиться, но боль невыносимая. Всю ее изнутри растягивает. Ее дети подвергают таким мучениям, хотя девушке обещали легкие роды, заверив, что вес младенцев ниже нормы.

Парень стоит рядом, держа девушку за руку, и в первую очередь он боится именно за ее жизнь, после думает о детях. Смахивает капли пота со лба, когда акушерка предупреждает:

— Если хорошо потужитесь, то выйдет первый, — шире расставляет ее ноги, и девушка запрокидывает голову, сжимая веки, зубы, молясь, чтобы не потерять сознание от болевого шока, и кричит, напрягая мышцы всего тела.

Слышен детский крик. Перед глазами уже матери все плывет, и одна из помощниц акушерки демонстрирует девушке первого младенца — морщинистого, худого, кричащего в крови. А она не знает, что чувствует. Тяжело дышит, понимая, что это не конец, и готовится к очередной волне боли, но второй ребенок выходит резко, буквально через пару секунд, и девушка прижимается затылком к подушке, прикрыв веки, и отрывисто дышит, не воспринимая похвалу со стороны парня, который продолжает крепко держать ее.

Но не слышно крика второго младенца. Мать с трудом приподнимается на локтях, с ужасом наблюдая за тем, как медсестры начинают возиться с ребенком, который молча лежит на специальной кровати, пока ему прочищают дыхательные пути. Первенец кричит, раздирая глотку. Его вытирают от крови, укутывая в пеленку, и подносят к матери, вручая с улыбкой. Спрашивают об имени, но девушка продолжает смотреть в спины женщин, окруживших ее дитя:

— Что с ней? — шепчет мокрыми губами, больше не в силах приподнимать голову, поэтому парень помогает ей прилечь обратно, а сам постоянно всматривается в синеватое личико второго тихого младенца. Девушка не может даже придать к груди ребенка, поэтому лежит неподвижно, все еще терпя тянущую боль между ног. Перед глазами все расплывается, а холодный страх медленно проникает в сознание, сдавливая грудную клетку.

Высокая, тощая.

Лицо, скрытое под темной мантией.

Девушка бредит? Она моргает, сильно сжимая веки, но Оно никуда не пропадает. Фигура в темных одеяниях подобно тени стоит среди женщин, борющихся за жизнь ребенка. Девушка склоняет голову на бок, чувствуя, как постепенно уплывает в забытье. Всматривается, из-за всех сил держится, но темнота побеждает, когда ее веки смыкаются после того, как палату наполняет крик второго младенца.

Сильный — носитель.

Слабый — жертва.

Вскакиваю на кровати, ослепленная яркой вспышкой молнии за окном. Тяжело дышу, тревожным взглядом изучая погруженную во мрак комнату. Мое тело неприятно липкое, холодное, голова покачивается от тяжести, а ледяные руки крепко держатся за простынь. С обречением понимаю — еще ночь. Причем, такое чувство, что я углубилась в сон на какие-то жалкие минуты, максимум полчаса. Вытираю пот с лица, взглянув на Джейн. Как ей удается спать? Мне успокоительные уже не помогают. Подруга выглядит не лучше. Она хрипло дышит, лежит слишком близко ко мне, будто это помогает ей чувствовать себя комфортно.

Гром.

Поворачиваю голову, изучая погоду за окном хмурым взглядом. По стеклу барабанят крупные капли, фонари раскачиваются, как и деревья, которые, кажется, ветер готов выдернуть с корнями. Мерцают молнии, и одни их вспышки заставляют мое тело содрогаться. Мне до безумия холодно. Если

приглядеться, то я смогу увидеть пар из носа. Растираю плечи, решая сходить в ванную, чтобы ополоснуть руки под горячей водой. Зубы стучат, ноги трясутся при ходьбе по ледяному паркету. Обхожу кровать, шмыгая носом, и наклоняюсь, заботливо укутывая Рид одеялом. Она легла в свитере. Правильное решение. Выхожу в коридор, как параноик оглядываюсь по сторонам и прислушиваюсь, боясь, что мне удастся уловить звуки, которые заставят меня задохнуться от страха. Но ничего, кроме природного шума, не слышу, так что неуверенно шаркаю ногами в сторону ванной, правда цели не достигаю, ибо опускаю глаза, замечая, как из-под двери комнаты Дилана льется свет. Хмурю брови, убирая локоны волос за уши, и повторно прислушиваюсь. Ничего. Лишний раз не оглядываюсь, когда скрип половиц под моими же ногами вызывает мурашки. Молча останавливаюсь у двери, неуверенно взявшись пальцами за холодную ручку, и тяну на себя, заглядывая внутрь. Сквозной ветер усиливается в разы, и от этого морщится мое лицо. Свет тусклый, но глазам приходится привыкать к нему. Не сразу нахожу Дилана, поэтому переступаю порог, шире открывая дверь, и внезапно чувствую, как губы расплываются в усталой улыбке. О’Брайен сидит за столом, уложив голову на согнутые руки. Лицом повернут в другую сторону, но я уверена, что он спит. Вижу, как спокойно он дышит. В комнате все тот же беспорядок, хорошо, что пол больше не усыпан бумагой. Пахнет никотином и кофе, а еще мятой. Все эти запахи мне знакомы, так что с теплой ностальгией в груди медленно подхожу к парню, боясь разбудить его. Руками растираю плечи, слегка наклоняясь над Диланом, в попытке рассмотреть его лицо. Давно не видела его спящим, так что мое желание оправданно. Так тихо дышит. Не могу прекратить улыбаться, а уж тем более оторвать от него взгляд. Желание прикоснуться. Обнять. Как же давно мы касались друг друга таким образом? Я скучаю по этому.

Протягиваю руку, пальцами осторожно дотрагиваюсь до волос парня, и ощущаю себя настоящей дурой, ведь в груди образуется тепло. От смущения горит лицо, приходится приложить к щеке вторую ладонь, чтобы остудить жар. Мне не нравится то, как мое тело реагирует на него. Но бороться с этими чувствами еще невыносимее.

Полностью опускаю ладонь на голову Дилана, начинаю приглаживать его волосы и продолжаю улыбаться, отдернув руку, когда парень вздыхает, повернув голову в мою сторону. Веки закрыты. Невольно поддаюсь вперед, присаживаясь на корточки возле его стула, и продолжаю смотреть на его лицо. Даже во время сна он выглядит серьезным. Улыбаюсь, пальцами касаясь его щеки, скольжу, задевая родинки, и вздыхаю, заставляя себя вновь подняться. Не думаю, что он будет в восторге, увидев меня здесь посреди ночи. Тихо иду к двери, обернувшись, и касаюсь пальцами выключателя, еще раз взглянув на О’Брайена. Щелчок — комната погружается в темноту. Воспринимаю ее с дрожью между лопатками, и собираюсь покинуть помещение. Собираюсь, но замираю на пороге, повернувшись спиной к парню, и хмурю брови, медленно оглянувшись назад.

Мне почудилось?

Всматриваюсь в кромешную темноту, начиная различать предметы. Вот стол и Дилан. Шире распахиваю веки, надеясь, что это поможет мне лучше видеть, и оно помогает. Приоткрываю губы, пустив пар, и судорожно хлопаю ладонью по стене в поисках выключателя. Огромный. Высокий. Силуэт. Чернее мрака. Стоит за спиной парня, и я, черт возьми, больше не уверяю себя в том, что это бред исключительно моего сознания. Рвано дышу, хлопнув ладонью по выключателю, и не моргаю, терпя удар света по глазам. Смотрю в сторону стола, начиная трястись от переизбытка эмоций, шагаю к Дилану, оглядывая комнату. Ничего. Но я уверена, что мне не показалось. Уверена? Смотрю на парня, который продолжает спать, а вот мне не разделить его умиротворения. Переступаю с ноги на ногу, не сдерживая желание проверить пульс у О’Брайена, будто думая, что Оно может повлиять на состояние его сердца. Касаюсь холодными пальцами запястья, сдавливая. Считаю, постепенно приходя в себя, ведь пульс в норме. Ладонью накрываю часть своего лица, опуская голову, и прикрываю глаза, понимая, что боюсь оставить его здесь одного. Кто знает, что это было? Топчусь на месте, заставляя себя отпустить его руку, но, как только теряю телесный контакт, яркая вспышка за окном врезается в стекло, ослепляя, — и свет со щелчком гаснет. Цепенею на месте, успев сделать вздох. Все пространство в одно мгновение погружается во мрак ночи, шум дождя становится намного громче, словно в темноте все звуки имеют возможность усилиться в разы. За окном такая же мгла. Видимо удар был настолько сильным, что пробки вышибло окончательно. Улица. Город во власти ночи. Трясусь, не смелясь поднять голову, ведь чувствую кожей спины, как нечто дышит мне в затылок, находясь настолько близко, что нет возможности шагнуть в сторону. Сжимаю запястье Дилана, охваченная ужасом я осознаю, что не могу нормально вдохнуть, шевельнуться, будто тело частично парализуется, тем самым дает мне понять, что что-то явно не в порядке. Холод подбирается со спины, оседая под кожей. Прилагаю все усилия, чтобы протянуть вторую руку к парню, но чувствую, как легкое головокружение подкашивает ноги, вынудив схватиться за край стола. Пытаюсь шепнуть имя, но тщетно. В горле жжется боль. Кашляю, корча лицо, и удерживаюсь на ногах, резко повернув голову. Свет молнии озаряет комнату — и мой взгляд натыкается на нечто бледное, с глубокими черными глазницами, которые проглатывают меня, всасывают психологически, заставляя шире раскрыть рот. Черная мантия скрывает лицо этого уродца, и мне не удается понять, что оно такое.