Птицеед
Шрифт:
— Сейчас мне от тебя ничего не нужно.
Она было стала протестовать, но осеклась под моим взглядом.
— Это аванс. В счёт будущего. Ты мне будешь должна.
Существа Ила не любят долгов. Это связывает их с людьми узами, которые разрушить сложно. Но Личинка не могла противостоять соблазнам. Я давно не приносил ей интересной пищи.
— Буду должна, — согласилась она и раскрыла рот.
Я вложил в него цветок, и моя пленница проглотила дар с невероятной скоростью. Тут же блаженно зажмурилась.
Говорить нам больше было не о чем, так что
Глава десятая
ГНИЛЬ
Амбруаз, разморённый сытным обедом, поднятым нам из «Пчёлки и Пёрышка» и стаканом креплёного «Робьера», уснул в кресле, склонив голову на грудь, похрапывая с видом человека, полностью счастливого тем, как сложилась его жизнь.
Храпел захмелевший учёный, надо сказать, не менее музыкально, чем его любимый клавесин. Несколько тональностей, ни одной низкой, все высокие. От тоненького скулежа до поскрипывания двери в заброшенном доме, где гуляют лишь сквозняки, да призраки.
Его храп совершенно не раздражал и не отвлекал меня.
Был яркий солнечный день, но я задёрнул шторы, потому что солнце било прямо в лицо и мешало работе. Из кладовки притащил огромное увеличительное стекло в бронзовой оправе, на шарнирах и с массивной ножкой, как у старой лампы. Когда-то я купил его у одного студента, считая, что оно пригодится. И вот час настал.
Теперь, повернув стекло так, чтобы видеть через него стол, я разглядывал Вампира. Сабля лежала на тёмно-синем бархате, освещённая каштановыми свечами.
Амбруаз храпел. Элфи восторженно и немного нервно сопела мне прямо в ухо, наблюдая за каждым моим действием. Хотя смотреть было нечего, я несколько раз брался за пинцет и каждый раз понимал, что от волнения мне не удастся попасть в паз чётко.
— Ты ведь никогда этого не делал.
— Я знаю, Элфи. Не могла бы ты не мешать? Мне и так сложно.
Она чуть прикусила нижнюю губу:
— Вообще-то я хотела тебя поддержать. У тебя получится.
— Ага. — Произнёс я это «ага» довольно кисло. Но выбора-то у меня особого, на самом деле, не было. Подобную руну не отнесёшь легальным мастерам, тем самым, с патентом и закономерным результатом их работы. Я прекрасно помнил риттера Удо Траугесланда. Он искал собственность Кровохлёба, и конечно же его славная организация уведомила всех известных мастеров о том, что если возле их дверей появится человек с очень специфичной руной, то им сразу же следует отправить весточку в Фогельфедер. А с этими добрыми господами встречаться я не намерен.
Оставался чёрный рынок. С людьми пусть и опытными, но сомнительными. Я не гнушался теневой стороны Айурэ, но считал, что касаться её следует как можно реже, особенно если речь идёт о рунах. Потому что за такой публикой всегда маячат тени Великих Домов, которые частенько используют не только законные способы решения проблем. В том числе и в тайной войне друг с другом. А привлекать внимание каких-нибудь Стенолазов или тем паче Чаек — я
Поэтому решил всё сделать сам.
— Ты ведь знаешь о свойствах оружия, — вздохнул я. — «У тебя получится» очень зыбкая переменная.
— Ну да. Одна из тысяч найденных рун плоская, но с волнистыми краями. В прежние века мастера умели делать клинки, которые съедали такие руны полностью, тем самым приобретая определённые и не всегда ожидаемые свойства.
— Теперь такая сабля на вес золота. Она, может, и выглядит просто, не очень красиво, но благодаря тому, что в ней уже есть руна, раз в сутки я могу создать ядовитое облако. И проблема в том, что если я неправильно вставлю в паз собственность Кровохлёба, то будет уничтожено уже имеющееся свойство.
— Сабля станет обычной. Я знаю. И помню, что есть всего несколько секунд, прежде чем края руны начнут плавиться и зальют паз, точно сургуч. Обратно уже не вернуть.
— Высокий риск.
Элфи обдумала, что я сказал, и неожиданно предложила:
— Давай я попробую.
Поймала мой взгляд, полный скептицизма:
— Мне почти шестнадцать!
Угу. Если быть точным, шестнадцать ей через одиннадцать месяцев.
— А мне почти тридцать. Но как только я подношу пинцет с руной к рукояти, начинаю сомневаться, стоит ли это делать самому или всё же найти мастера понадёжнее.
— В этом твоя проблема, Раус. Ты сомневаешься, а я нет.…Что?
— Птицы, верните мне ту кроху, которая боялась темноты и не желала спать без каштановой свечи на столе.
— Ты запрещаешь мне идти с тобой в Ил, хотя Рейн брал тебя туда, когда ты был гораздо младше, чем я сейчас. И я принимаю твои аргументы. Что это опасно и там мне не место, пока не стану взрослее. Но я уже не кроха и знаю свои возможности, понимаю, что способна помочь тебе.
— Иногда ты говоришь слишком серьёзно.
— Это плохо? — Её тёмные красивые брови чуть нахмурились.
— Немного. Подростки не должны быть такими… взрослыми. Серьёзность пугает некоторых людей.
— Амбруаз называет это умом.
— Ум молодых раздражает старых.
Элфи послушно хлопнула пушистыми ресницами, расширила глаза в притворном восхищении и проканючила:
— Хочу платье с кружевами и куклу.
— Так, по меньшей мере, ты не будешь отличаться от остальных, — одобрил я.
Она фыркнула с надменным презрением ко всем этим не находящимся рядом с нами «остальным».
— Это жутко скучно. Как они вообще живут?
— Прекрасно. После кукол сразу можно думать о балах и всё тех же платьях. Каждой юной ритессе такое в радость.
Девчонка закатила глаза:
— Каждой юной ритессе стоит прочитать хотя бы пару книг. В неделю. Но ты хитро уводишь разговор в сторону, Раус. Я правда смогу.
Доверие. Доверие, мои любезные друзья, вещь редкая и бесценная. Иногда за то, чтобы показать его близкому человеку, ты можешь потерять что-то невероятно… бесценное. Знать, что это может пропасть, но ты не станешь жалеть, если так случится.