Птицеед
Шрифт:
— Как там наша гостья?
Элфи тут же свела красивые брови, и её глаза, до этого лучезарные, потемнели, так, что болотный цвет радужки стал тёмно-серым.
— Плюётся. Один раз попыталась сбежать. Почти перегрызла себе запястье. Пришлось звать на помощь Амбруаза.
Я закатил глаза. Вот ведь неприятность.
— Извини, что тебе пришлось за ней приглядывать.
— О. — В этом её «о» крылся десяток смыслов. Начиная с того, что это было не так чтобы и сложно, и заканчивая желанием развести под гостьей
Элфи расстегнула ворот платья, вытащила маленький ключик на тонкой золотой цепочке, щёлкнула замочком, отдала его мне.
— Когда я рядом с ней, то мои сны наполнены розовым месяцем, Сытым Птахом, ужасом и кровавыми ручьями. Я вижу неприятные вещи и устала постоянно погибать в её мыслях.
— Ты можешь заставить её быть послушной.
Элфи кивнула, соглашаясь:
— Ты научил. Но также научил и тому, что жестокость должна быть точной и своевременной. Кошмары не причина переходить к мучению разумных существ.
Говорить что-то не имело смысла. Она и так всё понимала. Оставалось лишь радоваться, что этот урок Элфи усвоила. Я приобнял её, и она, отвечая, ткнулась мне лбом в плечо.
— Я почитаю ещё немного. До ужина.
Мы расстались, и я покинул наполненную шелестом листьев оранжерею, выходя из уголка умиротворения куда в более жестокую реальность. Здесь, под крышей, было ещё несколько помещений. Они пустовали, я не стал их обживать, вполне удовлетворившись размером третьего этажа, которого и так хватало для нужд моей маленькой семейки.
Но всё же одну из самых дальних комнат я сделал гостевой.
Дверь была обшита пучками сухих люпинов, как того требовали правила. Замок казался таким же воздушным и игрушечным, как и ключ, который мне передала Элфи. Но, уверяю вас, эта штука стоила мне кучу соловьёв и довольно надёжна.
Хотя есть ли надёжные вещи в нашем мире, кроме пары-тройки людей, которым ты готов доверить свою жизнь?
В комнате, задрапированной паутиной, горело четыре каштановых свечи. Маленькая (очень маленькая) сгорбленная старуха с сероватой кожей, поджав под себя босые ступни с давно не стриженными жёлтыми ногтями, куталась в ярко-зелёную шаль. Объёмную, тёплую, тонкой вязки, волнами спадающую с табурета на пол. Шаль порой казалась мне совершенно безразмерной и способной укрыть всех замерзающих мира.
Лицо моей гостьи — немного грустное, морщинистое, с узким ртом, напоминало мне лицо нищенки, которую я когда-то видел в детстве. Вместо глаз — два тёмных провала. Не знаю, чего Личинке не понравились глаза, но она выдрала их из себя через пару недель после того, как я поймал её.
Старуха лишь облик. Пока Личинка здесь сидела, она перебрала их несколько и в итоге остановилась на этом. Трудно сказать, чем он её привлекает, но я бы не расслаблялся от столь беззащитного вида. Это существо опасно, если
Оно уже пыталось причинить мне неприятности, а когда не вышло, стало искать путь к свободе. В первый раз лишь благодаря удаче я поймал её уже у двери. Затем принял меры, рассыпал вокруг табурета соль, которая её оглушает. Так что стоит коснуться преграды, Личинка ползёт назад, плюясь и ругаясь на весь свет.
Мне известно, что не смогу держать её вечно. Рано или поздно она найдёт решение и сбежит. Или сперва отомстит, а потом уже сбежит. Такое поведение куда чаще встречается не только у людей, но и у существ Ила.
И во время бегства я постараюсь ей помешать и прикончить.
И она и я это знаем. И мы играем в игру, понимая, каким выйдет финал нашего знакомства. Личинка часто предпочитает не замечать, что она мой пленник. Когда ей скучно и она истосковалась по общению, то становится мила и словоохотлива. Иногда с ней даже можно провести интересную беседу, главное, не сболтнуть ничего лишнего, ибо это когда-нибудь будет использовано против тебя.
Но судя по тому, как она нахохлилась, сегодня долгих бесед не предвидится.
— От тебя смердит Илом, и я пьянею от его запаха. Как там?
— Ил не меняется, — лаконично ответил я.
— Дурак. Ил словно прибой, — мечтательно прошептала пленница. — Он дышит, как дышит море, и постоянно находится в движении. Люди не видят этого, потому что слепы.
— Слепа пока что только ты.
Её тонкая костлявая ручка нырнула куда-то в шаль и, к моему изумлению, извлекла глаз. Личинка сунула его себе в глазницу. Глаз оказался цвета яичного желтка. Без радужки и зрачка.
— Полагаю, второй ты хранишь где-то в тряпке.
— Возможно. Если только не съела его. Глаза вкусные. — Голос у Личинки подошёл бы призраку. Создавалось впечатление, что я не слышу её слова, а они просто возникают у меня в голове. — Ты давно не кормил меня.
— Тебя кормят каждый день. — Я сделал вид, что не понял.
Узкий рот старухи внезапно растянулся, обнажая кровоточащие дёсны:
— Твоя тварь давала мне только кашу. Кашу!
— Каша полезна. — Я ничуть не оскорбился. — А называть юную девушку тварью, по меньшей мере, некрасиво.
— Все юные девушки твари. И юные юноши. Или как там правильно? Они ни на что не годны. Но ты-то не из таких, а? Ты-то дашь мне достойную еду?
Я вытащил из кармана белый цветок мальвы, показал Личинке и получил в ответ заискивающую улыбку:
— Ах-хах. Прелесть с кладбища Храбрых людей. Вкусное!
Я повертел цветок между большим и указательным пальцами. Он уже начал увядать, но в нём всё равно ещё оставалось достаточно силы Ила, чтобы насытить Личинку.
— Что ты хочешь за него? — Не выдержала она, и я, глядя в мутный жёлтый глаз, ответил: