Птицеферма
Шрифт:
Катер не взлетает, но и не глушит двигатели, так и стоит посреди двора. Спускаться?
Двор пуст. Никто не выходит ни из барака, ни из транспортного средства. Ждать или слезать? С зарядом винтовки паршиво: на очередь с такого расстояния ушла половина того, что было. Сейчас у меня в запасе не больше десяти одиночных выстрелов — если снова стрелять с крыши.
Решаю спускаться.
Осторожно перебираюсь через гребень крыши. Перебрасываю ногу, затем вторую.
Скользко; одежда мокрая насквозь. Важно не только не упасть
Добираюсь до люка и… нос к носу сталкиваюсь с Кайрой. Рыжая только-только выбралась на крышу. Ее платье ещё даже не успело промокнуть. Грудь тяжело вздымается.
— Попалась, убогая! — рычит Кайра; ее глаза бешено блестят. Похоже, Филин не просто пригрел красавицу на груди, но и поделился с ней тем чудесным сине-зеленым снадобьем, которые мы с Ником нашли под его матрасом.
Кайра сжимает в кулаке нож, причем самый большой кухонный тесак. Замахивается.
Отшатываюсь, от неожиданности еле удержав равновесие.
— Ты спятила? — ору.
Что за сцена из дешевого боевика? Любой, у кого есть мозг, дождался бы меня внизу у лестницы, загнав в ловушку. Кайре же захотелось театральных эффектов, под стать Филину.
— Я видела тебя в окно! — визжит красотка с полуголой бешено вздымающейся грудью, снова замахиваясь ножом, все дальше продвигаясь по водостоку от люка и заставляя меня отступать. Из-за этой дуры мы обе — легкие мишени. Моя большая удача, что, похоже, стрелять во дворе больше некому. — Это ты убила Чижа, думаешь я не знаю? Плевать, что говорит Рисовка! — снова замах. — Филин ни при чем!
— Я пристрелила твоего Филина! — огрызаюсь. Пора заканчивать этот фарс.
Кайра растерянно поворачивает голову, чтобы посмотреть вниз во двор. А я, воспользовавшись моментом, перехватываю винтовку поудобнее и с силой бью девушку прикладом под колено. Много чести — тратить на нее драгоценный заряд батареи.
Кайра неловко взмахивает руками и с воплем летит с крыши.
Перевожу дыхание, осторожно добираюсь до люка и только теперь тоже гляжу вниз. Кайра упала не так удачно, как я пару недель назад: руки и ноги неестественно вывернуты, шея набекрень.
Перевожу взгляд на катер. Странно, я потеряла столько времени, а он все еще на месте. Так и стоит, не глуша двигатели. Неужели правда пустой?
Во дворе никакого движения. Только Филин все ещё пытается куда-то ползти. Упорный.
Не выдерживаю. Прицеливаюсь и делаю один четкий выстрел ему прямо в затылок. Бывший Глава дергается в последний раз и затихает.
Весь двор усеян трупами.
Нужно добраться до катера.
Закидываю ремень винтовки через плечо и забираюсь через люк в барак.
В бараке стоит полная тишина, будто все вымерли. Будто ли?
Беру винтовку на изготовку и осторожно иду вперед.
Прямо по коридору лежит мужчина в черной одежде. Ни капли крови, ни единой раны — сломанная шея.
Прохожу мимо.
Дверь
Осторожно толкаю следующую дверь. Поддается.
Это комната холостяков со множеством кроватей. Сразу у порога навзничь лежит Пингвин с аккуратным отверстием от лучевого пистолета промеж глаз. Убийцам велели не повредить сам барак, значит, стены и мебель. Убийство Пингвина вышло куда менее кровавым, чем Рисовки. Командир бы одобрил.
Следующая дверь. Комната Кайры — никого.
Следующая.
Открываю стволом винтовки каждую дверь, чтобы никого не пропустить.
Вот комната с трупом на подоконнике.
Следующая — опять пустая.
Где все? Спрятались? Почему так тихо?
А вот и кабинет Филина.
Осторожно заглядываю внутрь с замиранием сердца, боясь увидеть Сову там, где мы с Ником ее оставили. Она же должна была куда-то спрятаться, правда? Не убежать, с ее-то коленом, но затаиться, верно? Сова мудрая и опытная, она умеет выживать… Она…
Она сидит, привалившись спиной к стене, в той же позе, в которой я видела ее в последний раз. Только голова упала на грудь.
Опускаюсь на колени рядом, проверяю пульс, хотя подсознательно уже не сомневаюсь, что любое мое действие — бесполезно. Пульса нет, сердце не бьется, руки — холодные.
Бережно отвожу растрепавшиеся седые пряди от лица Совы. Ожидаю увидеть на нем навсегда запечатленную гримасу боли, но обнаруживаю умиротворенную улыбку.
Всхлипываю, зажимаю рот тыльной стороной запястья.
— Покойся с миром, — шепчу, поднимаясь на ноги. — Я люблю тебя.
И выхожу за дверь.
— Янтарная! — он окликает меня с другого конца коридора, и у меня едва не подкашиваются ноги от облегчения.
Ник зажимает ладонью бок; одежда в крови. С другой стороны его футболка приподнята, из-за пояса торчит пистолет.
— Ты как? — бросаюсь к нему. — Серьезно? — не свожу напряженного взгляда с окровавленного бока и перепачканных в бурой жидкости пальцев.
— Не-а, — напарник беспечно отмахивается. — Мазилы. По касательной прошло. Но крови много.
Не слушая возражений, осторожно отвожу его руку от бока. Крови и правда много, и она продолжает сочиться из рваной раны, пропитывая светлую ткань футболки все больше и больше.
— Тебя надо перевязать.
— Еще скажи — зашить, — Ник отталкивает мою руку и снова зажимает бок ладонью. — Не усложняй, Эм, — поджимаю губы; продолжаю прожигать его взглядом. — Пошли, — Ник уже торопит меня за собой. — Здесь было четверо, я их уложил. Несколько человек успели увести на улицу. Пингвина пристрелили. Остальные за каким-то чертом решили спрятаться в подвал. Видимо, чтобы убийцам было проще брать их всех тепленькими в одном месте.