Пуанта
Шрифт:
— Красный — цвет шлюх в вашем обществе, Макс, я в курсе. Спрошу еще раз. Что тебя не устраивает?
— Ты серьезно хочешь узнать, что меня не устраивает? — шипит, делая на меня шаг, за чем я внимательно слежу, слегка улыбаясь.
— Есть причины сомневаться? Ты женат, а я, получается, твоя шлюха, от которой у тебя есть ребенок. Еще раз. Что…
— Не смей так говорить! — повышает голос, но я только снисходительно приподнимаю брови.
— Господи, ты так наивен, дорогой…Стоит мне сегодня зайти в этот зал, как вся Москва будет говорить тоже
Макса срывает. Он быстро пересекает расстояние между нами, хватает меня за горло и вдавливает в зеркало за спиной. Изменился? Ха, едва ли. Он все еще он, просто лучше себя контролирует, это меня забавляет. Я не боюсь, то ли от нескольких бокалов мартини, то ли просто потому что знаю, что это лишь для затравки.
— О, ты хочешь перейти сразу к делу? — шепчу с ухмылкой, — Ну давай. Шлюх же трахают в туалетах, да? На мне как раз нет трусиков. Можешь даже кончить в меня, правда это дополнительная услуга, но ничего. У тебя много денег, ты можешь себе это позволить. Кстати, дорогой, на будущее. Неплохо было бы подарить мне пару побрякушек, а то ты проиграешь на выставке своим коллегам. Я должна выглядеть, как елка и…
— Боже, да заткнись ты!
Макс резко отстраняется от меня и отходит на шаг, уперев кулак в стену. Опускает взгляд. Тяжело дышит. Думаю, что я его нехило так подкинула, и это забавно с одной стороны, но я не улыбаюсь. Наблюдаю за ним, молчу, а потом тихо говорю.
— Ты хочешь окунуть нашего ребенка в это все? Серьезно?
— Я хочу сделать все правильно, — также тихо отвечает он, хмуря брови, но не поднимая глаз, — Когда он вырастет…я не хочу, чтобы он чувствовал себя…брошенным или ненужным. Он не мой грязный секрет, понятно?!
Яростно закончив свою мысль, он смотрит мне в глаза с таким тяжелым осуждением, что сердце мое наполняет вина не менее тяжелого характера. Знаю, что он хочет это сказать — ты в этом виновата. Ты его скрыла. Ты, все ты, и с какой-то стороны он прав, черт возьми. У меня была возможность вернуться и все рассказать, просто я решила иначе.
Не знаю, что теперь мне отвечать, но Макс словно и не ждет этого. Он вдруг закрывается, поправляет пиджак и кивает, убрав руки в карманы.
— Хорошо, будь по-твоему. Пока никакой публичности.
— Пока?
— Пока. Я подумаю над твоими словами и решу, как действовать дальше.
— Ты решишь?!
— Я дам тебе знать, не переживай, — усмехается, а потом осматривает меня с головы до ног сомнительным взглядом и хмыкает, — Кстати, платье красивое, но в этом твоей заслуги нет. Если ты думаешь, что я тебя хочу — ты глубоко заблуждаешься.
«Вот козел!» — злобно хмурю брови, — «И почему меня это волнует?! Да плевать!»
Макс смакует, это меня гораздо больше остального бесит, поэтому в следующий миг я мерзко улыбаюсь и отрываюсь от зеркала, плавно выпрямляя спину. Смотрю точно в глаза. Закидываю нога на ногу и приподнимаю одну бровь, фиксируя, как взгляд его сам собой обращается ниже. Разглядывает.
— Если ты хочешь так, пожалуйста, мой милый, но знаешь? Если ты уж собираешься врать, не прижимайся так близко, чтобы в следующий раз я не почувствовала, как жестко у тебя стоит.
О. Да. Шах и мат, сучка! Наблюдать, как его злость снова вырывается и берет в руки весь контроль — просто превосходно, и я улыбаюсь. Улыбаюсь так широко, что щеки болят, свечу ярче солнца, и он неожиданно отвечает. Как раньше. Смешком. Не ледяным, тем самым теплым, настоящим. А потом он делает ход, давая мне понять еще кое что: это не конец, дорогая, так, лишь простой шах, который очень просто исправить.
Макс подходит ко мне вплотную, самолично расцепляя ноги, также самолично и невероятно нагло он их раздвигает и резко дергает меня на себя. Все под его взглядом, от которого я не могу оторваться, и от которого у меня бегут мурашки. Черт возьми…
— Говоришь, могу в тебя кончить? Отлично. Ты же помнишь, как я ненавижу презервативы?
Звучит это как-то настолько смешно, особенно в свете наличия у нас ребенка, что из меня вырывается смешок, который я не контролирую, и почему-то даже не собираюсь его отталкивать. Сюр, бред, но я прикрываюсь игрой и своим абсолютным нежеланием проиграть ее.
«Сомневаюсь, что он станет…эм…да нет, не станет! Сюда войти может каждый, включая его жену, это совсем странно! Провоцирует! Точно! Держись!»
Держусь. Поэтому мы оба молчим, он продолжает сжимать мои бедра, я продолжаю смотреть ему в глаза, когда он тихо шепчет.
— Хорошо, что ты сняла линзы. Карий — не твой цвет.
Дверь за его спиной открывается, спасая меня от глупости «ради победы». Так я прихожу в себя, а Макс резко поворачивает голову и рычит.
— Вышла.
Перечить ему не смеют. Дверь тут же закрывается, а я отстраняюсь, освобождаясь от его рук.
«Боже, что ты вытворяешь…» — но Макс на это не реагирует, хотя снова покрывается коркой льда, усмехается. Благо не так ядовито, как раньше, но все равно недостаточно, чтобы не дать мне возможность снова ощутить пусть легкое, но презрение.
— Слезай с камня, задницу простудишь, идиотка.
Как мило. Забота. Хмыкаю, но следую его совету, мне ведь действительно холодно на нижнем этаже. Теперь я это замечаю, и слегка краснею от осознания того, что всего несколько секунд назад, мне было дико жарко. Макс тем временем снимает пиджак и накидывает мне на плечи, слегка хмурит брови.
— Достаточно было просто сказать, а не наряжаться, как на трассу.
— А ты даешь мне что-то сказать? Ха, очень смешно.
— Все, что ты говоришь, дико бесит меня, а мой сын итак меня боится.
Снова этот взгляд, полный осуждения и вины, от которого я ежусь и опускаю свой в пол. Мария права, он хочет знать, что произошло, но не спрашивает. Почему?
— Я отвезу тебя к себе, не хочу, чтобы Август видел, что его мать синее бомжей на вокзале.
— Не надо утрировать, ясно? Я не такая пьяная.