Пуанта

Тес Ария

— Сука, сдавайся, я уже заколебался с тобой возиться.

Сильный удар приходится по лицу. От него я теряю фокус, теперь моя кровь стекает по подбородку, а в ушах дико звенит. Дезориентация — вот как она выглядит. Я стараюсь моргать, чтобы вернуть своему мозгу все способности, и у меня получается за секунду до того, как лезвие вошло бы мне прямо в живот. Я хватаюсь именно за него, ору от боли и лягаю его между ног — это помогает сбавить немного давление, но не сбросить его со счетов.

Мои силы на исходе.

Я это чувствую. Плачу. Понимаю, что мне не выбраться — нет у меня шансов, прав он был. Их нет. Я никогда не увижу своего ребенка, и Макса…я его больше не увижу даже издалека…

И вдруг все прекращается. Давление ослабевает, я испуганно смотрю на нож, но он и вовсе падает из его рук, а когда поднимаю взгляд — понимаю. В его голове еще один. Знакомый мне с детства кинжал с ярко-красными камнями на рукоятке.

— Папочка…

Он сбрасывает его с меня, как мешок с мусором, тяжело дышит, смотрит на тело, потом поднимает взгляд на меня, и я шепчу еще тише.

— Папочка, ты пришел…

Амелия; 23

С глаз срываются слезы. Я быстро их вытираю и притворно усмехаюсь, тихо протягивая.

— Он всегда любит эффектно появиться…

Макс шутки не оценивает. Он смотрит в пол, сложа руки замок и уткнув в них лицо, поэтому все притворство уходит и у меня. Я откашливаюсь, ерзая на месте, потом хмурюсь.

— Тело, которое ты видел — это какая-то наркоманка. Ее выбросили на обочину, Хан нашел в соседнем поселке в морге. Это был явный глухарь, и они его просто продали нам.

— Тот следователь знал? Жирный этот.

— Да. Он говорил с папой. Насколько мне известно, конечно, потому что меня увезли почти сразу.

— И его тоже.

— Да.

— Зачем?

«Чтобы ты его не узнал…» — думаю, а сама пожимаю плечами.

— Чтобы не было вопросов.

Да, я не рассказала ему все, но не уверена, что это я ради себя сделала — скорее ради него. Глупо отрицать, я не хочу причинять ему еще боли, по крайней мере не сейчас…

Макс этого не понимает. С одной стороны, слава богу, с другой же все не так однозначно. Он поднимается на ноги, разворачивается, а когда слышит, что я снова хочу что-то сказать, тихо предупреждает.

Не сейчас, Амелия. Просто…молчи. Я так зол на тебя, что это ничем хорошим не кончится, так что…молчи. Ешь. Через час я отвезу тебя обратно.

«За все приходится платить, да?» — усмехаюсь про себя сквозь слезы, — «Он злится на меня. Винит за то, что я поставила под угрозу нашего ребенка, потому что я решила скрыть правду. Так и есть, и, наверно, я готова заплатить эту цену…»

***

Я молчу ровно до того момента, пока мы не отъезжаем от высотки в центре, снова попадая в пробку.

— Черт, как вы здесь живете.

Макс не отвечает, игнорирует, лишь сильнее сжимая руль, и на это я уже усмехаюсь.

— Нам надо решить,

что будет дальше, поэтому тебе бы лучше засунуть все свои эмоции себе в задницу.

— Спасибо, милая, за очень ценный совет.

— Не за что. Значит так… — задумчиво покусываю губу, решая начать с основного блюда, чтобы долго не ходить вокруг да около, — Жить в одном доме с твоей семьей мы не будем.

— Это не обсуждается.

— Вот именно. Я сниму квартиру, ты сможешь приезжать, я не против. Обозначим время…

— Ты не поняла…

— Нет, это ты не понял, — резко перевожу на него взгляд, — Ты правильно подметил, я — твой мостик к Августу. Тебе придется считаться и с моим комфортом, уж извини за такое неудобство.

Макс сжимает челюсти, смотрит мне в глаза, сто процентов жалея, что когда-то мне не воткнули нож в сердце, но потом сдает назад. У него нет выбора, и пусть его это бесит, придется идти на компромисс.

— Жить будешь в моей квартире.

— Нет. Я сниму ее сама, а ты заплатишь.

— С чего вдруг?

— Это ты поймешь дальше. И выберу я ее тоже сама. Не в твоем доме, понятно?

Скрежет зубов такой громкий, что я всерьез опасаюсь, как бы он не сломал их вовсе, поэтому еле подавляю смешок. Макс в ответ тут же щурится.

— Смешно тебе, смотрю?

— Ты впервые в такой ситуации, не так ли? Когда не руководишь, а вынужден прогнуться.

— Осторожней, Амелия.

— Ты тоже, — сверкнув глазами, чинно складываю руки на коленях и киваю, — Что насчет того дела, из-за которого ты приехал в Петербург? Оно реальное или тоже подстава?

— Пятьдесят на пятьдесят.

— Как это понимать?

— Я допустил это намерено, чтобы была причина приехать.

— То есть ты знаешь, кто крыса?

— Нет. Пока нет, но у меня хорошая команда.

— А теперь будет две. Я согласна.

Макс медлит, но потом расслабляется и мерзко так, гадко улыбается.

— Проблема реальна, детка, но предложение — чистой воды фикция. Мне не нужна еще одна команда, мои люди все вскроют сами.

— Как давно ты знаешь?

Смех становится громче и живее, а он и вовсе бросает на меня задорный взгляд, улыбаясь во все тридцать два.

— Я уже отвечал, милая, достаточно.

— Почему ты юлишь? Скажи прямо.

— Нет.

— Почему?

— Ты этого слишком сильно хочешь.

— Я все равно узнаю.

— Узнаешь, конечно, но когда я решу.

— А как же «нам надо учиться общаться нормально»?

— Что мы и делаем, но это не включает в себя работу, Амелия. Ты сама отказалась, я дважды не предлагаю.

Фыркаю, шипя под нос свою нелепую, но последнюю «точку»: не очень то и хотелось. Еще одна фикция чистой воды, потому что на самом деле хотелось бы. Я трачу время зря, а могла бы работать, да и опыт…