Публичное одиночество
Шрифт:
На чем держится это кино? Оно не собирает кассы. Мы взяли деньги у Госкино, получили господдержку. Сняли то, что удалось. От нас никто не требует, чтобы эти деньги вернулись.
Потрясающие возможности!
То есть я практически могу удовлетворять свои потребности, вне зависимости от того, талантлив я или нет, имею право или нет. А я вот так вижу и снимаю картину «Змеиный источник» с замечательной Остроумовой и Женей Мироновым, картину про маньяка-убийцу в деревне. А деревня эта может быть где угодно – в Гонолулу, Финляндии. В картине нет никакой привязки к личностному, корневому существованию.
Интервьюер: Зато называется красиво: психологический триллер.
Хичкок
Мне интересно другое – имели ли возможность эти молодые люди общаться с тем миром, который находится не в Москве и не в Петербурге?
Да, там тоже есть грязь и пьянство, проститутки, убийства и мерзость, и все, что мы привыкли видеть на экране. Но если попытаться вглядеться в жизнь людей, которым выпала судьба жить в России сегодня, просто вглядеться и испытать спокойное, ровное, любознательное желание их выслушать. (Не проклятия, не «долой!», а выслушать.) И попытаться найти в том, что они говорят, то, что их держит на земле, то есть любовь, веру, надежду.
Вот в чем дело… (VI, 1)
(1998)
Интервьюер: Бюджет вашего «Сибирского цирюльника» составил сорок пять миллионов долларов. Работая в таком финансовом режиме, Вы способны адекватно оценивать проблемы малобюджетной индустрии?
А что, разве количество ответственности перед зрителем прямо пропорционально бюджету фильма?
И потом, что Вы считаете малобюджетным кино? Или Вы считаете, что это кино низкого качества? Знаете ли Вы, что в Италии малобюджетное, а попросту нищее кино дало целое течение неореализма? И это были картины, помогавшие людям пережить тяжелое время!..
Возьмите тех же «Похитителей велосипедов» или «Рим – открытый город»… На копейки это снималось, но это были фильмы, в которых люди узнавали себя!..
У нас малобюджетность – просто отговорка, оправдывающая кино безвоздушное. Кино, где никто никого не любит, где нет людей, которых жалко, где нет героев, на которых хочется быть похожими…(I, 69)
Мультипликационное кино
(2012)
Вопрос: Интересно ваше мнение о современной отечественной мультипликации. Ее мало или она плохо освещается?
Она есть, но ее не так много.
Если мы вспомним мультипликацию советской эпохи, потрясающие рисованные мультяшки, сказки на пушкинские стихи, на стихи Маршака, очень трогательные рисованные варежки («Рукавичка», по-моему, называлась), всякие восточные сказки – эти мультипликации были целой эпохой. И сегодня, я думаю, что возвращение к ним, оно очень желаемо. Но многие мультипликаторы боятся, как бы вернуться и не отстать. Потому что сегодняшняя мультипликация, анимационное кино носит философский, идеологический характер. Это кино, очень близкое по уровню мышления ненаивности художественного кино, и оно, конечно, превалирует. Но мне, честно вам скажу, дорога та мультипликация. Может быть, я отстал от жизни, но мне думается, что старая мультипликационная школа еще не умерла в России, и она требует огромной поддержки. И мне бы хотелось, чтобы класс и школа мультипликационные, они бы все-таки основывались на той великой нашей советско-русской мультипликации, на которой воспиталось огромное количество людей.
Нет ли у Вас в планах снять свой мультфильм?
Нет. Вы знаете, как говорится, где родился, там и сгодился. Я вообще стараюсь не делать того, за что я не могу полностью отвечать.
Что такое мультипликация? Это взгляд на мир,
Да, конечно, мы сегодня видим примеры, когда Скорсезе занимается этим, когда снимаются большие 3D-картины, очень дорогостоящие (десятки миллионов долларов они стоят), и они собирают много, потому что жанр такой семейно-раскованный, и там огромное количество возможностей. К тому же жанр этот еще и условный, он не требует такой психологической разработки сюжетов и характеров, как в художественном кино. Важно и то, что озвучивают этих рисованных персонажей звезды, что само по себе привлекает к картине внимание. Им это интересно, потому что там они могут совершенно отвязаться от своей внешности (это для любого актера хорошего и ищущего определенный поиск и риск), и они это делают с удовольствием. Но в данном случае, если говорить про меня, я больше люблю смотреть, нежели пытаться это делать, тем более что, повторяю, я все-таки стараюсь делать то, что могу ощутить на кончиках пальцев. (XV, 69)
Национальное кино
(1998)
Интервьюер: Вы заявили, что намерены помогать фильмам «национально ориентированным». Что Вы в это понятие вкладываете?
Возможность реального отклика зрителя.
Это может быть малобюджетная картина, не претендующая ни на Голливуд, ни на Канны. Но она непременно должна быть живой.
Хотим мы этого или не хотим, кино в кинотеатре – это институт общения сидящих в зале людей через отражения себя на экране. Это, если говорить об индустрии, способ единения, а не метод самовыражения без всякой ответственности перед теми, кто платит свои деньги за билеты… Кино, после десяти минут которого ты не знаешь, то ли закрывать ребенку глаза, то ли жене уши, – это, простите, не кино…
Разговор идет о профессии. О ремесле.
Потому что увлечь зрителя – это ремесло, а понять зрителя, уловить его сущность – это работа духовная. И именно она делает кино национальным, то есть нужным зрителю, живущему в этой конкретной стране.
Задача должна быть – подарить людям ощущение единства, когда вы вместе плачете и вместе хохочете, сидя в зале. Кинематографу необходимо единение. Но не безразличен повод – что объединяет: зверство, разрушение, патология или созидание и любовь, ведущие к катарсису. Не думайте только, что это призыв к сусальности, которой был так богат соцреализм.
Просто я могу вслед за великим мудрецом повторить: жестокая правда без любви есть ложь. (I, 69)
(2001)
Интервьюер: Не считаете ли Вы, что нашему кино не хватает чувства национального достоинства?
Во всяком случае, вопросы к коллегам у меня возникают. Хочется спросить: мы последние годы хоть чем-нибудь помогали зрителям своими картинами? Мы помогали выживать? Находить выход из трудного положения? Ставили ли мы во главу угла любовь, уважение друг к другу, уважение к своей стране? Уважение к своей истории?
У меня ощущение, что нет.
Я смотрю наши фильмы и что вижу? Каких-то тварей, монстров, которые пьют, трахаются, ругаются матом, колются, продают, предают. А потом удивляемся, почему такой успех у «Брата – 2», где главный герой призывает «мочить хохлов и черных». Да потому и успех, что мы своим же кино воспитали в людях подсознательное стремление защитить себя, объединившись. Но в основе-то этой солидарности – первобытные инстинкты.
Вот к чему мы пришли.
Поэтому зрители выбирают голливудские фильмы?