Публичное одиночество

Михалков Никита Сергеевич

Я совершенно убежден: то, что этих ребят крутит, это нормальная бесовщина. Идеологию отняли, к вере они не примкнули. И тут же являются эти «Про уродов и людей» и «Тело будет предано земле»…

Интервьюер: Вот я Вас слушаю и думаю: а может, беда новых режиссеров в том, что они необразованны?.. За ними нет ни истории, ни даже опыта самого кино, и они все время изобретают колесо. Чему их учат во ВГИКе?

А кто учит? Если мастер курса может не прийти на экзамен по мастерству, о какой учебе речь?

Варятся

в своем соку необразованные люди и убеждены, что этот сок и есть жизнь. И шифруют пустоту. Они могут очень умно рассказывать про свои картины, но того, о чем они рассказывают, в их кино нет. Мало иметь задумку, надо ее о-су-ще-ствить. Нужно знать монтаж, движение камеры и как светить кадр, как построить мизансцену, как разобрать с актерами, что было до этого кадра и что будет после. Только тогда можно понять, что делать здесь, в кадре.

Это же все надо уметь! (I, 70)

(2012)

Вопрос: Как Вы относитесь к вызвавшему бурную реакцию письму молодых кинематографистов, в котором они протестуют против безнравственности и пошлости, царящих в нашем «артхаусном» кино и фестивальной политике?

Это письмо молодых о том, что их действительно волнует.

Вдумайтесь, что происходит: написали люди письмо. Стоило им только отвернуться пятачком от корытца, в котором их кормят помоями, и сразу они получают по затылку. Это напоминает ситуацию сорокалетней давности.

Почему письмо не подписано? (Это сразу дает повод говорить о том, что письмо инициировано, что их заставили.) А не подписано письмо потому, почему и сорок лет назад не подписывали свои письма люди, недовольные советской властью, идеологией. Они боялись подписывать. Сегодня люди, которые хотят делать что-то здоровое, боятся подписывать письмо, потому что их охватывает ужас: они могут стать изгоями только за то, что не хотят снимать кино, которое сегодня модно. Этих молодых людей шельмуют, лишают права иметь свою точку зрения. И ни у кого не возникает мысли о том, что, возможно, в нашей стране еще есть люди, которые хотят снимать кино, несущее в себе надежду, попытку, разобравшись, помочь человеку жить. Они становятся планктоном для тех, кто письмо осуждает. Почему-то письмо называют доносом. Мы видим зеркальное повторение того, что происходило в тоталитарном Советском Союзе. Только с другим знаком. Нам говорят, что возмущена общественность, те, кто правит умами. Но послушайте людей, которые ходят в кино! Они хотят этого?

Я думаю, что должно быть национальное кино тех, кто хочет разбираться в том, что происходит, а не смотреть, как на муравьев, сверху вниз, на копошащихся в навозе людишек.

Мы обязательно выполним просьбу молодых кинематографистов и организуем в Союзе кинематографистов молодежную секцию. (I, 161)

Патриотическое кино

(2006)

Интервьюер: Чем отличаются

американские и российские патриотические картины?

У них совершенно другой зритель. Голливуд создал Америку. По улицам Штатов ходят шерифы, которые как две капли воды похожи на персонажей, созданных кино, а не наоборот. В этом заключается при всей близости наша совершенная противоположность. Американский зритель легко верит в то, что ему показывают.

И самое потрясающее то, чему я завидую: ни одна мировая картина самого высокого качества, сделанная вне Америки, не может пользоваться в Штатах таким успехом, каким пользуются картины, сделанные самими американцами для американцев.

Вот о чем я мечтаю. Слава богу, сегодня наш зритель начинает возвращаться к своим фильмам.

Каким должно быть современное патриотическое кино? Насколько оно нужно?

Я считаю, что патриотическое кино – это то кино, в котором патриотизм существует в капиллярах, а не в лозунгах, не в словах. Когда он в сущности глубок, а не показушен и лицемерен.

Как в «Калине красной», например…

Конечно.

«Калина красная» – это потрясающе патриотическое кино. Совершенно правильно. Хотя, казалось бы, все наоборот…

Любовь к Родине, вообще любовь в России – это ведь состояние души. А его нельзя симулировать. Чувство Родины – это маленький рассказ Бунина «Солнечный удар», хотя это любовная история одной ночи, или «Жизнь Арсеньева», или произведения Шмелева. Это то, что разлито в воздухе, это любовь, которая не требует формулирования.

Когда я еду верхом по полям берегом Оки, у меня возникает желание спеть все молитвы, которые я знаю. Я же это делаю не для кого-то. Как это объяснить? Что это такое? Возможно ли это в Испании мне?

Бог его знает – едва ли. Вроде поле такое же… И лошадь такая же… Но, как говорил мой дед Кончаловский: «Важно, чтобы был положен верный цвет на верное место». (II, 55)

«Питерское» кино (2003)

В Питере сейчас снимают больше и лучше нас < москвичей >. Там на сегодняшний день собралась команда, которая путем проб и ошибок достигает высоких результатов.

Я не поклонник петербургской школы как таковой. Но картины Учителя, Балабанова, Рогожкина – хорошие, серьезные, профессиональные картины. Мне бы хотелось, чтобы эти режиссеры снимали в Москве.

Но, с другой стороны, не стоит, на мой взгляд, делить кинопроцесс на удельные княжества. (I, 95)

Сегодняшнее кино

(2005)

Интервьюер: «Турецкий гамбит» – это же редкий случай, когда можно было попытаться сделать что-то в «Большом стиле»: война, эпический размах и так далее. Там этого совсем нет. Куда вообще исчез «Большой стиль»?

Ну во-первых, понимаете, какая штука, это стоит денег…