Пуля для дублера
Шрифт:
– Второй и третий этажи. Сейчас там никого нет, - тихо сказал молодой человек. Он потянулся через сиденье и протянул Беликову кольцо с двумя ключами.
– Берегите их. Они особого рода, и будет очень трудно заменить их, если вы их потеряете. Толстый для наружной двери. Другой для входной двери квартиры.
– Тогда я пойду туда. Тогда что дальше?
– Кто-нибудь свяжется с вами. Не отвечайте на звонки в дверь. Еще нельзя. Люди увидят свет и подумают, что Евгений вернулся.
– Они удивятся, почему я не отвечаю.
Он
– Пусть они задаются этим вопросом.
– Что еще?
– Это все, что мы должны сделать, привести вас сюда, дать вам ключ, сказать, чтобы вы не входили в дверь, сказать, что кто-то свяжется с вами.
Беликов кивнул.
– Хорошо. Спасибо.
Он открыл заднюю дверь машины и вышел. Абайский переулок был чуть более тих в плане дорожного движения. Он пересек его несколькими шагами, и когда его ноги коснулись тротуара с другой стороны, он услышал, как "Мерседес" заводится. Он не оглянулся назад, когда услышал, как он вышел на улицу и уехал.
Над входными дверями висел тент из кованого железа и вставка из квадратных стеклянных блоков, рамы которых были сделаны из глубокого янтарного дерева. Беликов вставил ключ в замок и вошел в маленький вход с мозаичным полом из черно-белой плитки. Перед ним была еще одна дверь из матового стекла, а слева от него каменная лестница резко поднялась на второй этаж.
Он начал подниматься по лестнице, его ботинки мягко царапали камни. По какой-то причине он сосчитал их, но когда он достиг вершины, он даже не вспомнил, сколько их было. Посадка была маленькой, освещенной мягким светом от затененного света над дверью. Окно выходило на парк Офицеров. На стене рядом с дверным звонком был портрет, карандашный рисунок. На нем изображен молодой человек, чья прическа и одежда, казалось, поместили его в тридцатые годы. Не было подписи.
Беликов вставил второй ключ в дверь, открыл ее и толкнул дверь. Он постоял там мгновение, глядя в темноту. Тревога, которую он чувствовал, не имела ничего общего со страхом. Это было ожидание входа в парадокс, жизнь и мир незнакомца, которого он близко знал. Он уже чувствовал запах комнат в темноте перед собой, и они напоминали ему квартиру в Питере, в которой он жил, запахи старого дерева, краски, холст и сигареты. .. и, да, о слабом присутствии женщин.
Юрий пошарил вдоль стены и нашел выключатель. Он оказался в маленьком вестибюле, у которого над деревянными панелями были стеклянные панели. Почта была разбросана по всему полу. Но не настолько, чтобы стоить шесть недель. Кто-то подбирал ее каждые несколько дней, догадался он.
Он закрыл за собой дверь, перешагнул через почту и вошел в гостиную. Удобная мебель, стены покрыты обрамленными картинами-рисунками, картинами маслом, пастелью, а также несколько черно-белых фотографий. Он пошел прямо к работам. Казалось, что они принадлежат к любому возрасту и эпохе, но несколько современных носили подпись Евгения Лазарева. Он нетерпеливо посмотрел на них. Евгений был хорош, как говорил Мандрыкин. Его классическая подготовка действительно была очевидна в портретах и даже в нескольких обнаженных фигурах. Его взгляд был свежим, а стиль - уверенным и уверенным.
Художественные
Он отвернулся и осмотрел остальную часть комнаты. На каждой стене было какое-то произведение искусства. Комната была также разделена на бортики со стеклом наверху. С одной стороны, лестничный колодец поднялся, повернув направо. Короткий, широкий коридор вел мимо столовой, ванной комнаты через коридор, а затем в большую кухню, которая выходила на внутренний двор на первом этаже.
Беликов вернулся в гостиную и поднялся по лестнице, включив свет. Лестница открылась в просторную студию на третьем этаже, усыпанную предметами художественного ремесла, пахнущим деревом, смолами и масляными красками. Ряд окон выходил на верхушки деревьев парка Офицеров. В дальней части студии была спальня; она была длинная, с окнами на конце улицы, с которых открывался тот же вид на парк, что и у окон в студии. Другой конец комнаты выходил на террасу на крыше. Это была спальня Евгения. Его одежда была в шкафах. Беликов проверил размеры в костюмах и рубашках. Так же, как его. Стили и цвета точно соответствовали бы его собственным вкусам, и их можно было легко найти в его собственном шкафу.
Он пошел в ванную и встал у раковины. Бритва Евгения была на мраморной столешнице в зеленой стеклянной посуде, как раз для нее. Там была высокая цилиндрическая чёрно-золотая банка талька. Янтарная бутылка одеколона. Беликов поднял его и сунул под нос. Это был самый грустный аромат, который он мог себе представить.
Место было сразу же пропитано знакомством, как будто он находился в своем собственном доме после собственной смерти, жаждал быть снова живым и грустил до предела, оставив так много.
Вдруг ему показалось, что он услышал дверь внизу. Вздрогнув, он задержал дыхание и дотронулся до раковины, чтобы прийти в себя, чтобы успокоить легкое головокружение.
– Женя?
– раздался женский голос.
– Эй, - позвала она, - когда ты вошел?
Он услышал, как закрылась дверь, и ее шаги пересекли деревянные полы комнат. Женщина начала подниматься по лестнице.
Глава 13
Беликов замер, глядя на себя в зеркало, слушая, как ее шаги поднимаются по лестнице и приближаются. Какого черта он должен что-то предпринимать? Ее шаги уже слышались на площадке в студии.
– Евгений? Почему вы просто перешагнули через свою почту?
Он слышал, как она прошла через студию, увидев свет в спальне, предположил он. Отвернувшись от раковины, он поспешно вышел из ванной и через спальню, достигнув двери в мастерскую, пока она была еще в нескольких метрах от нее.